ВВЕДЕНИЕ
Вот рождается на свет человек. Сначала, пребывая в младенческом возрасте, он не осознает и не помнит себя. Однако развитие его идет быстрыми темпами. Формируются его физические и психические способности; он учится ходить, видеть, понимать, говорить. С помощью этих способностей он познает мир; начинает действовать в нем; расширяется круг его общения. И вот постепенно из глубины детства приходит к нему и постепенно нарастает совершенно особое ощущение - ощущение собственного «Я». Где-то в подростковом возрасте оно начинает приобретать осознанные формы. Появляются вопросы: «Кто я? Какой я?», а позже и «Зачем я?». Те психические способности и функции, которые до сих пор служили ребенку средством для освоения внешнего мира - физического и социального, обращаются на познание самого себя; они сами становятся предметом осмысления и осознания.
Точно такой же процесс можно проследить в масштабе всего человечества. В первобытном обществе основные силы людей уходили на борьбу за существование, на освоение внешнего мира. Люди добывали огонь, охотились на диких животных, воевали с соседними племенами, получали первые знания о природе.
Человечество того периода, подобно младенцу, не помнит себя. Постепенно росли силы и возможности человечества. Благодаря своим психическим способностям люди создали материальную и духовную культуру; появились письменность, искусство, науки. И вот наступил момент, когда человек задал себе вопрос: что это за силы, котрые дают ему возможность творить, исследовать и подчинять себе мир, какова природа его разума, каким законам подчиняется его внутренняя, душевная, жизнь?
Этот момент и был рождением самосознания человечества, т.е. рождением психологического знания.
Качественные особенности психики человека, решительно выделили его из животного мира. Эти особенности возникли в процессе антропогенеза и культурной истории человечества и были непосредственно связаны с переходом человека с биологического на социальный путь развития. Главным событием здесь явилось возникновение сознания.
Классики марксизма не однократно высказывали мысль о том, что что ведущим фактором возникновения сознания были труд и язык: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг…»[1,т.20,с.490]; «…язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание…»[1, т.3, с.29].

Коллективный труд

Толчком к возникновению сознания послужило появление новой формы деятельности - коллективного труда.

При исследовании истории возникновения и развития психики выявляется тот капитальный факт, что возникновение и развитие психики имеет в своей основе усложнение образа жизни живых существ, усложнение их деятельности, которая осуществляет их связи с внешним миром. Можно сделать общий вывод, что каков образ жизни живого существа, такова и его форма психического отражения. Или, иными словами, каково строение его деятельности, таково и строение психического отражения реальности. Отсюда следует, что и сознание как высшая и важнейшая, но не единственная форма отражения у человека порождается тем коренным изменением образа жизни, и, соответственно, коренным изменением самого строения деятельности, которые происходят при переходе человека к обществу, основанному на труде.

Специфическая для человека деятельность, которая происходит при образовании общества, основанного на труде, характеризуется тем, что она является двояко опосредствованной деятельностью.

Трудовая деятельность опосредствована орудиями труда, то есть средствами осуществления этой деятельности, и, вместе с тем, она является опосредствованной теми отношениями, в которые человек вступает с другими людьми в процессе труда, прежде всего в процессе материального производства.

Переход к опосредствованному орудиями труда и отношениями к другим людям образу жизни приводит к ряду очень важных изменений. Первое, главнейшее из них, состоит в том, что в условиях жизни в обществе, основанном на труде, деятельность становится продуктивной. Это значит, что она находит свое выражение в некотором вещественном продукте производства. Продуктивный по самой своей природе характер трудовой деятельности вносит коренные, принципиальные изменения в структуру этой деятельности.

Возникновение трудовой деятельности коренным образом изменило отношение человека к окружающей среде: человек начал воздействовать на природу и преобразовывать ее. Благодаря труду человек изменял не только окружающий мир, но и самого себя.

Развитие трудовой деятельности вело к развитию головного мозга, органов деятельности человека и органов чувств.

В свою очередь развитие мозга и органов чувств оказывало влияние на совершенствования труда. В процессе трудовой деятельности закреплялась и развивалась функция руки, которая приобретала большую подвижность и ловкость.

Рука становилась не только органом хватания, но и органом активного познания.

Возникновение речи и языка

Для успешного выполнения действия необходимо развитие «беспристрастного» типа познания действительности. Ведь действия начинают направляться на все более и более широкий круг предметов, и познание «объективных устойчивых свойств» этих предметов оказывается жизненной необходимостью. Вот здесь и проявляется развитие речи и языка.

Вокруг проблемы зарождения языка ведется немало споров, но различные решения этой проблемы не вступают друг с другом в столкновение и в общем-то остаются в пределах правдоподобных гипотез, не меняя принципиально существа дела. Эти гипотезы связывают происхождение человеческой речи, а следовательно, и языка как средства речевого общения с изменением голосового общения, наблюдаемого у многих животных. Изменение голосового общения происходит в том отношении, что голосовые реакции оказываются предметно отнесенными, то есть из сигналов, выражающих эмоциональное или определенное потребностное состояние, они превращаются в сигналы, относящиеся к некоторому объективному содержанию.

Предметная отнесенность тех сигналов, с помощью которых происходит общение, представляет собой основную черту, характеризующую общение посредством языка. Эта мысль достаточно ясна: когда люди пользуются словами языка, они всегда имеют в виду некоторые объективные события. Правда, возникает вопрос о том, каким образом передаются чувства. Однако и при передаче чувств, которые по своему характеру выступают как субъективные явления, человек также адресуется к тому, что, будучи представлено в его опыте, возникает на объективных основаниях. На первых этапах развития языка, прежде всего, появляется отнесенность к объективному содержанию, которая лишь впоследствии (и это крайне важный момент) становится способом выражения некоторых внутренних психических состояний.

С точки зрения А.Н. Леонтьева, более содержательной представляется гипотеза о происхождении языка, которая исходит не из того, что в ходе развития голосовых реакций происходит изменение голосовых сигналов, заключающееся в том, что они приобретают предметную отнесенность и тем самым становятся сигналами языка, а из того, что первоначальные формы общения, опосредствованные языком, представляют собой общение, которое происходит в самом процессе труда, то есть первоначально собственно трудовые действия людей и их общение представляют единый процесс. Иными словами, в первоначальной форме феномены общения выступают как своеобразные способы, средства осуществления производства, которые затем трансформируются, образуя язык. При таком решении проблема происхождения языка необходимо связывается с внешне двигателъно выраженными сигналами. Это понятие обычно обозначают термином «кинетическая речь».

Поясним эту гипотезу. Дело в том, что совместная деятельность с некоторым вещественным объектом предполагает кооперацию усилий и, следовательно, распределение этих усилий в процессе труда. Необходимость распределения усилий естественно приводит к появлению внешне двигательных процессов, направленных не на достижение требуемого эффекта, например на перемещение тяжелого предмета, а направленных на других участников совместной деятельности и, тем самым, выполняющих особую сигнальную функцию. Так, если человек в кооперации с другими людьми прилагает в одиночку свое усилие для того, чтобы сдвинуть тяжесть, препятствующую осуществлению действия, и оказывается не в состоянии этого сделать, то само усилие этого человека выступает как сигнал, служит указанием для совместно действующих с ним людей на необходимость присоединиться к этому усилию. Таким образом, в данном примере действие, направленное на перемещение тяжести, объективно связывает носителя этого действия с другими людьми. Установление факта, что усилия, направленные на объект, также воздействуют и на соучастников трудового процесса общения, естественно приводит к тому, что возникает возможность общения, которая и реализуется с помощью этих трудовых действий. Если мы примем это естественное допущение, то мы должны принять и то, что участник совместного трудового процесса, обнаружив для себя эффект, который его действие по отношению к объекту производит на других участников трудового коллектива, начинает осуществлять свои действия уже специально для этой цели, то есть начинает использовать их как средства общения.

Однако при использовании действия как средства воздействия на других людей отпадает необходимость использования его в развернутой форме, так как для того, чтобы воздействовать на другого человека движением, сдвигающим предмет, вовсе не нужно осуществлять это действие в его развернутой форме и прилагать то огромное усилие, которого оно требует. Именно вследствие этого действие как бы свертывается и движение выполняет лишь единственно функцию указания на необходимость осуществления этого действия и тем самым функцию воздействия на соучастников трудового процесса. Приобретая функцию воздействия, движение отвлекается, отделяется от трудового действия. Это отвлечение движения и есть не что иное, как рождение жеста. Жест и представляет собой движение, отделенное от своего результата, то есть не приложенное к тому предмету, на который оно направлено.

Нужно сказать, что идея о том, что первоначально язык как средство общения появляется в форме жеста, чрезвычайно стара.

Высказанную гипотезу о происхождении языка не следует упрощать. При появлении жеста как средства общения голосовое общение, разумеется, не замещается, не подменяется жестом, а, напротив, происходит связывание голосовых сигналов общения с некоторым предметным содержанием. С точки зрения гипотезы, функция отнесения к предметному содержанию первоначально выполняется непосредственно самим трудовым действием, в то время как другие функции, функции передачи эмоциональных и потребностных состояний, продолжают осуществляться с помощью голосовых сигналов.Первую функцию можно обозначют как функцию «означения», то есть предметного отнесения. Другую же функцию, которая, несомненно, является более древней по своему происхождению, обозначают как функцию «выражения», выражения какого-либо состояния. Функцию «означения» также часто называют «номинативной» функцией, а функцию «выражения» -- «экспрессивной» (expression -- по-английски «выражение»).

Итак, речь идет о том, что на заре развития человеческого общения экспрессивная функция продолжает выполняться голосовыми средствами, голосовыми сигналами, а номинативная функция, которая происходит путем видоизменения, специализации трудовых движений, начинает осуществляться в самом процессе общения. Но кинетическая речь, то есть сигнализация посредством движений, отделенная от трудового исполнительного действия, очень ограничена по своим возможностям, в то время как речь, сохраняющая в своем первоначальном виде форму голосовых сигналов, гораздо богаче по своим возможностям, чем кинетическая речь.

Изложенная гипотеза -- это только гипотеза, но она в высшей степени вероятна и всегда находит свое, правда, косвенное подтверждение в целом ряде хорошо установленных фактов.

Переход номинативной функции с внешне двигательных на звуковые средства общения и обратный переход экспрессивной функции с голосовых реакций на внешне двигательные легко проследить на современных развитых языках. Так, например, когда человек груб, то предметное содержание передается, конечно, средствами звукового языка, а экспрессивная функция, главным образом, переходит на жест. Отношения оборачиваются. Жест становится выразителем слова, языкового элемента речи, а собственно звуковые элементы речи становятся носителями предметного звукового содержания.

Вывод

Таким образом, психика социальна по своему происхождению. Возникновение психики происходит в условиях активного воздействия на природу с помощью орудий, т.е. психика представляет собой форму активно-познающего отражения. И наконец, психика человека не есть что то застывшее и неизменное, оно трансформируется в тесной зависимости от образа и условий жизни. История психики является отражением самой жизни и подчиняется ее общим законам.

Разделение труда и
возникновение операций

Коллективная трудовая деятельность необходимо предполагает некоторое разделение труда между его участниками, то есть некоторое разделение трудовой деятельности в целом на отдельные ее «образующие». Говоря о разделении трудовой деятельности, не имеется в виду то разделение труда, которое возникает на известной ступени человеческого развития. Речь идет о первоначальном техническом разделении труда: для того, чтобы получить продукт, отвечающий потребности человеческого коллектива, необходимо развитие самого пути получения продукта, то есть самой деятельности. Это развитие идет по пути вычленения отдельных элементов, или, точнее, «единиц», этой деятельности.

Приведем одну наивную иллюстрацию. Еще до всякого по-настоящему общественного разделения труда происходит разделение таких функций, как, например, функции изготовления и функции употребления орудий. Отвечает ли оно само по себе той непосредственной потребности, которая должна быть удовлетворена в процессе производства, то есть продукту труда, если допустить, что изготовление орудий составляет единственное и главное содержание трудовой деятельности данного человека? Само орудие не способно удовлетворить никакой естественной потребности человека. Однако эта потребность, например, потребность в пище, удовлетворяется за счет участия в некоторой доле продукта, который добывается в результате применения орудия, изготовленного другим человеком. Таким образом, происходит распределение, которое предполагает, что не каждый член общества, трудового коллектива, непосредственно участвует в получении собственно продукта человеческой потребности. Этот член коллектива получает некоторый промежуточный продукт, который необходим для достижения продукта, отвечающего потребности. Итак, если рассматривать деятельность как процесс, объединяющий членов единого трудового коллектива, то становится очевидным, что происходит усложнение этого процесса деятельности в целом.

При таком усложнении возникает парадоксальное положение: деятельность отдельного индивида не может привести его к непосредственному овладению предметом, отвечающим потребности. Эта потребность удовлетворяется только за счет совместной деятельности, заканчивающейся получением предмета потребности.

Эта деятельность парадоксальна в сравнении с деятельностью животных, которая всегда непосредственно направлена на предметы биологической потребности и побуждается этими предметами. У животных не существует деятельности, которая не отвечала бы той или другой прямой биологической потребности, которая не вызывалась бы воздействием, имеющим для животного биологический смысл -- смысл предмета, удовлетворяющего данную его потребность, и которая не была бы направлена своим последним звеном непосредственно на этот предмет. У животных предмет их деятельности и ее биологический мотив всегда слиты, всегда совпадают между собой.

Чтобы еще отчетливее показать поразительное расхождение, состоящее в том, что деятельность отдельного индивида не приводит непосредственно своим последним звеном к овладению предметом потребности, рассмотрим деятельность загонщика, участника первобытной коллективной охоты. Его деятельность побуждается потребностью в пище или, может быть, потребностью в одежде, которой служит для него шкура убитого животного. Но на что непосредственно направлена его деятельность? Она может быть направлена, например, на то, чтобы спугнуть стадо животных и направить его в сторону других охотников, скрывающихся в засаде. Это, собственно, и есть то, что должно быть результатом деятельности данного человека. На этом деятельность данного отдельного участника охоты прекращается. Остальное завершают другие участники охоты. Понятно, что этот результат -- спугивание дичи и т.д. -- сам по себе не приводит и не может привести к удовлетворению потребности загонщика в пище или, скажем, в шкуре животного. То, на что направлены данные процессы его деятельности, следовательно, не совпадает с тем, что их побуждает, то есть не совпадает с мотивом его деятельности: то и другое здесь разделено между собой. Деятельность загонщика, не направленная непосредственно на достижение добычи, оправдана именно его участием в получении этой добычи, которая есть уже общественный продукт.

Как же обозначить такого рода деятельность, которая сама по себе, вне трудового коллектива, не приводит к удовлетворению потребности, а приводит к нему лишь через общественные связи? Деятельность -- это процесс, посредством которого осуществляется связь с предметом той или иной потребности и который обычно завершается удовлетворением потребности, конкретизированной в предмете деятельности. По принятой терминологии, предмет деятельности есть ее действительный мотив. Однако в приведенном примере с загонщиками определение деятельности как процесса, непосредственно направленного на предмет потребности, нарушается. Здесь обнаруживается деятельность, которая как раз не направлена непосредственно на предмет потребности. Следовательно, необходимо как-то отличить эту особую деятельность, надо дать ей имя. Для этого не нужен новый термин, так как он всегда существовал. И этот термин -- «действие».

О предмете действия нельзя сказать, в отличие от предмета деятельности, что он побуждает действие, потому что сам по себе предмет, то есть то, на что направлено действие, может и не вести к удовлетворению какой-либо потребности. Предмет действия приводит к удовлетворению потребности не сам по себе, а только будучи включенным, в какую-либо деятельность или, точнее, становясь моментом какой-либо деятельности. Это и есть суть действия. Вводя понятие действия, вводится еще одно понятие, без которого обходились при рассмотрении истории подготовки человеческого сознания -- предчеловеческих форм деятельности. Это понятие «цели». Если предмет деятельности является предметом потребности субъекта, то предмет действия есть цель.

Таким образом, можно прийти к следующему выводу: в результате перехода к жизни, основанной на труде и происходящей в условиях общественных связей человека с человеком, происходит очень важное усложнение человеческой деятельности, которое выражается в выделении в системе деятельности особых целенаправленных процессов, то есть процессов, подчиненных не непосредственно предмету потребности, а некой выделяющейся цели. Итак, вводится еще одна единица анализа.

Подобно тому, как понятие мотива соотносительно с понятием деятельности, понятие цели соотносимо с понятием действия.

В свою очередь, действия имеют, в качестве своего внутреннего момента, способы осуществления этих действий, то есть системы операций. Мы можем говорить теперь об операциях, способах выполнения действий, и о деятельности, осуществляемой либо в форме действия, либо в форме целого ряда действий.

Необходимый момент, который открывается как внутренний момент деятельности, -- это суть способы осуществления действия, операции. Что детерминирует способы осуществления деятельности, с чем они соотносятся? Для того, чтобы это понять, следует отметить тот факт, что цели не изобретаются, не ставятся субъектом произвольно. Они даны в объективных обстоятельствах. Всякая цель -- даже такая, как «достичь пункта А» -- объективно существует в некоторой предметной ситуации. Конечно, для сознания субъекта цель может выступить в абстракции от этой ситуации. Но ее действие не может абстрагироваться от нее -- даже только в воображении. Поэтому помимо своего интенционального аспекта (что должно быть достигнуто), действие имеет и свой операциональный аспект (как, каким способом это может быть достигнуто), который определяется не самой по себе целью, а предметными условиями ее достижения. Иными словами, осуществляющее действие отвечает задаче. Задача -- это и есть цель, данная в определенных условиях. Поэтому действие имеет свою особую сторону, особый его "момент", а именно способы, какими оно осуществляется. Операции же, то есть способы осуществления действия, соотносятся с теми определенными условиями, в которых она может быть достигнута.

И, наконец, последний, момент, который всегда нужно иметь в виду в анализе деятельности, -- это психофизиологические механизмы, реализующие деятельность во всех ее моментах, то есть реализующие саму деятельность, действие и операцию. Эти психофизиологические механизмы формируются как в филогенезе, то есть во всей истории развития человека, включая историю этапа биологической подготовки человека, биологическую эволюцию человека, так и в онтогенезе. При формировании в онтогенезе эти механизмы как подчиняются в своем формировании деятельности, так и осуществляют, реализуют саму деятельность во всей совокупности ее моментов.

Крайне трудно сказать, что, собственно, характеризует психофизиологические механизмы, так как далеко не все физиологические функции реализуют различные моменты деятельности. К психофизиологическим механизмам -- реализаторам деятельности -- конечно, вряд ли относятся такие физиологические функции, которые И.П.Павлов охарактеризовал как «внутреннюю часть физиологии», физиологию внутреннего хозяйства организма (типа перистальтики кишечника, температурного гомеостаза и т.д.).

Но есть и другие процессы, которые осуществляют деятельность, а именно психофизиологические высшие процессы, процессы-реализаторы. Очевидно, что если мы абстрагируемся от последнего момента, то многое в осуществлении, протекании деятельности становится непонятным. Например, некоторые операции, доступные большинству людей, могут оказаться недоступными в силу неготовности, «испорченности», то есть патологии тех или иных реализующих их механизмов. Тогда такие операции уступают свое место другим, которые могут быть реализованы на основе других «готовых» психофизиологических механизмов.

Вывод

Итак, в условиях коллективного труда впервые появляются такие операции, которые не направлены прямо на предмет потребности - биологический мотив, а имеют ввиду лишь промежуточный результат.

В рамках же индивидуальной деятельности это результат становится самостоятельной целью. Таким образом, для субъекта цель деятельности отделяется от ее мотива, соответственно в деятельности выделяется ее новая единиц - действие.

Переживание смысла
Смысл, по определению А.Н. Леонтьева, и есть отражение отношения цели действия к мотиву.

Как считает К. К. Платонов, переживание -- генети-чески более древняя психическая функция; свой-ственное в зачаточных формах и животным, приобрело у человека в связи с развитием речи словесное выражение и определило социальный аспект его развития; построе-ние отношений присуще только человеку.

Деятельность человека активна в том смысле, что она чем-то побуждается и что-то ее направляет как бы на себя. Действие со всеми своими способами, порождающее сознательное отображение действительности в языковой форме, разворачивается только в том случае, если в нем есть нечто движущее. Обычно это движущее изображается в двух формах: первая, особо подчеркиваемая в старой психологии, -- это то, что движет изнутри, потребности, влечения субъекта. Эти внутренние состояния могут определить направленность деятельности лишь тогда, когда они определенным образом конкретизированы. Пока это чувство не наполнено представлением о предмете, оно не побуждает действие. Оно начинает побуждать действие только тогда, когда возникает представление о предмете потребности. Только когда человек видит или представляет стакан воды, жажда «бросает» его к стакану, то есть нужно, чтобы потребность была представлена в предмете, предметно. Если потребность не опредмечена, то она способна только побудить ненаправленное поисковое поведение, заставить меня метаться, обследовать ситуацию. Тот предмет, который движет, направляет на себя деятельность, и есть мотив деятельности. Иными словами, предмет деятельности есть ее действительный мотив.

Само собой разумеется, что он может быть как вещественным, так и идеальным, как данным в восприятии, так и существующим только в воображении, в мысли. Главное -- то, что за ним всегда стоит потребность, что он всегда отвечает той или иной потребности.

Как же представлен мотив в сознании?

Для того, чтобы ответить на вопрос о том, как мотив представлен в сознании, необходимо рассмотреть другую сторону движения значений. Эта другая сторона состоит в той особой их субъективности, которая выражается в приобретаемой ими пристрастности. Само по себе значение есть вещь, глубоко человеку безразличная, будь то стол, стул, абстракции -- «N-мерное пространство» или счастье, благо, беда. Чтобы не быть равнодушным, сознаваемое объективное значение должно превратиться в значение для субъекта, приобрести личностный смысл. Личностный смысл является «образующей» сознания. Рассмотрим один мрачный пример, который описывает Леонтьев: слово «смерть». Каждый понимает, что имеют в виду, когда произносят это слово, так как его значение для всех является общим. Однако это слово понимается нами по-разному в тех случаях, когда рассуждают о смерти в аудитории и когда смерть грозит кому-то из наших близких. Одно и то же значение понимается по-разному потому, что оно включено в разные отношения. Следовательно, различаются «значение-в-себе» -- «значение-для-себя» и «значение-для-меня». «Значение-для-меня», которое называется смыслом, а потом ограничивается это «личностным смыслом» -- образующая сознания.

Итак, безразлично, осознаются или не осознаются субъектом мотивы, сигнализируют ли они о себе в форме переживаний интереса, желания или страсти. Их функция, взятая со стороны сознания, состоит в том, что они как бы «оценивают» жизненное значение для субъекта объективных обстоятельств и его действий в этих обстоятельствах -- придают им личностный смысл.

Что же касается внутренних переживаний, возникающих на поверхности системы сознания в виде переживаний интереса или скуки, влечений или угрызений совести, то они лишь кажутся внутренними силами, которые движут деятельность субъекта. Эти внутренние переживания, непосредственно открывающиеся субъекту за мотивом при реализации потребности, выполняют своеобразную функцию, которая состоит лишь в наведении субъекта на их действительный источник. Реальная функция этих переживаний состоит в том, что они сигнализируют о личностном смысле событий, разыгрывающихся в жизни субъекта, заставляют его как бы приостановить на мгновение поток своей активности, всмотреться в сложившиеся у него жизненные ценности, чтобы найти себя в них или, может быть, пересмотреть их.

Вывод

В плане психического отражения все выше перечисленное сопровождается переживанием смысла действия. Ведь чтобы человек побуждался совершить действие, которое приводит лишь к промежуточному результату, он должен понять связь этого результата с мотивом, т.е. «открыть» для себя его смысл.

Структура сознания человека

Даже поверхностный анализ сознания открывает очень сложное его строение. Прежде всего самоочевидно, что картина мира, в которой человек может дать себе отчет, которая является ему, включает в качестве своего неизбежного момента чувственные впечатления, чувственные образы -- чувственную ткань.

Эта ткань и образует чувственный состав конкретных образов реальности -- актуально воспринимаемых или всплываемых в памяти, относимых к будущему или даже только воображаемых.

Чувственная ткань -- необходимый, но не решающий «момент» (или образующая) сознания. Это видно из того, что чувственная ткань может серьезно меняться, не затрагивая, однако, главного -- картины мира. Так, сознание человека с нормальным восприятием цвета вряд ли имеет какие-либо существенные отличия от сознания человека с полным выпадением цветного зрения, то есть человека, видящего мир как черно-белую фотографию. Можно вообще лишить человека зрения, и тогда чувственная ткань сознания будет соткана из осязательных, слуховых и различных других видов ощущений. Однако, несмотря на резкое отличие восприятия слепого человека по своему чувственному составу от восприятия человека с нормальным зрением, сознание слепого равноправно, равноценно сознанию зрячего. Даже в немногочисленных случаях слепоглухоты сознание при определенных условиях может достигать высоких степеней развития, несмотря на крайне скудную чувственную ткань. Например, знаменитая слепоглухонемая О.Скороходова, кандидат наук, автор двух или трех книг. Примеры показывают, что при резких изменениях чувственной ткани сознание человека не претерпевает, в основном, каких-либо существенных изменений. В этой обедненной чувственной ткани имеются вибрационные, обонятельные, кинестетические ощущения. При этом важно понять, что если «обрезать», «снять» эти чувственные компоненты, то сознание вообще невозможно, так как чувственный состав сознания выполняет одну кажущуюся тривиальной, но чрезвычайно важную функцию отображения реальной картины мира, которую ничем нельзя заменить.

Особая функция чувственных образов сознания состоит в том, что они придают реальность сознательной картине мира, открывающейся субъекту. Иначе говоря, именно благодаря чувственному содержанию сознания мир выступает для субъекта как существующий не в сознании, а вне его сознания -- как объективное «поле» и объект его деятельности. Эта функция чувственной ткани, функция непосредственной связи сознания с реальностью тотчас обнаруживает себя, как только возникает нарушение или извращение рецепции внешних воздействий.

В последнее время стало привычным говорить о «зрительном мышлении». При этом имеется в виду не мышление по типу трансформации одного чувственного образа в другой, а более тонкие вещи: постоянное (косвенное) участие чувственных образов в мыслительных процессах как условие последних. Благодаря участию зрительных образов в мышлении возможна симультанизация, то есть одновременное видение проблемы, и действительность, относящаяся к процессу мышления, выступает для субъекта не как процесс, а как одновременно существующая, «наличная». И эту функцию выполняет чувственная ткань.

Итак, чувственная ткань, присутствующая в любых формах сознания, -- это один из моментов (этот термин лучше, чем «образующая») сознания, именно моментов, а не элементов, не кирпичиков, которые складываются один за другим.

Сколь бы ни была богата чувственная ткань, на ее основе нельзя построить такую картину мира, в которой бы человек мог дать себе отчет. У человека чувственные образы приобретают новое качество, а именно свою означенность.

Значения и являются вторым важнейшим «моментом» человеческого сознания.

Известно, сознание не возникает без существования языка. Значения преломляют мир в сознании человека. Хотя носителем значений является язык, но язык -- не демиург значений. За языковыми значениями скрываются общественно выработанные способы (операции) действия, в процессе которых люди познают и изменяют объективную реальность. Иначе говоря, в значениях представлена преобразованная и свернутая в материи языка идеальная форма существования предметного мира, его свойств, связей и отношений, раскрываемых совокупной общественной практикой. Поэтому значения сами по себе, то есть в абстракции от их функционирования в индивидуальном сознании, столь же «не психологичны», как и та общественно познанная реальность, которая лежит за ними.

Еще раз подчеркнем, что система языковых значений открывается при анализе сознания как одна из его «образующих». Собственно психологическое исследование сознания серьезно продвинулось лишь после того, как было введено в качестве центрального понятие «значения». Это было сделано полвека тому назад Л.С.Выготским, который выступил с очень сильным тезисом, что единицей человеческого сознания является значение. Этот шаг был крайне важным именно из-за своей решительности. Связь сознания и слова нередко отмечалась и до работ Л.С.Выготского, но лишь Л.С.Выготский решительно заявил, что значение есть клеточка человеческого сознания.

Значение всегда есть значение знака, в данном случае -- слова. Причем само слово, в теле которого обитает значение, лишь относительно, условно связано со значением. Так, значения слов в разных языках могут полностью совпадать друг с другом, в то время как сами слова, через которые выражается это значение, могут не иметь буквально ничего общего по своему звуковому (фонетическому) и графическому составу. Следовательно, значения лишь относительно связаны со своим носителем, со словом.

Значения ведут двойную жизнь, существуют два разных движения. Одно движение -- это объективное движение значений в языке, движение языковой системы. В этом объективном своем бытии движение значений подчиняется общественно-историческим законам и, вместе с тем, внутренней логике своего развития.

При всем неисчерпаемом богатстве, при всей многосторонности этой жизни значений, в ней остается полностью скрытой другая их жизнь, другое их движение: их функционирование в процессах деятельности и сознания конкретных индивидов, хотя посредством этих процессов они только и могут существовать. Это движение, в котором объективное, общественное по своей природе и отвлеченное от отдельного человеческого индивида существование значения переходит в его существование в голове индивида. Причем такой переход есть не простая конкретизация значения или превращение из общего в единичное, а начало той жизни значений, в которой они единственно и обретают свою психологическую характеристику. Значения как бы охватываются пламенем нового движения, движения в процессах деятельности и сознания конкретных индивидов. В этом новом движении происходит удивительное событие, а именно возвращение абстракций значения к той реальной действительности, от которой в свое время значение было отвлечено, отторгнуто и начало свое самостоятельное движение в истории языка, истории общества, культуры и науки.

Личностный смысл является третьей «образующей» сознания. О нем более подробно я описала в разделе «переживании смысла».

В отличие от значений, личностные смыслы, как и чувственная ткань сознания, не имеют своего «надындивидуального», своего непсихического существования. Если внешняя чувственность связывает в сознании субъекта значения с реальностью объективного мира, то личностный смысл связывает их с реальностью самой его жизни в этом мире, с ее мотивами. Смысл и создает пристрастность человеческого сознания.

Вывод

В заключение этого раздела я бы хотела процитировать слова Леонтьева. «Сознание выступило перед вами как движение, связывающее сложнейшие моменты: реальность мира, представленную в чувственности, опыт человечества, отраженный в значении, и пристрастность моего существования как живого существа, заключающуюся в обретении «значения-для-меня», значения для моей жизни».

Вот как развертывается человеческое сознание -- это удивительное, необыкновенно сложное движение отражения человеком окружающего его мира, его собственной деятельности в этом мире и его самого.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Вопрос о природе человеческой психики решался на протяжении веков далеко не однозначно и продолжает остро дискутироваться и по сей день. Крайние точки зрения выражаются вопросами: «Что такое человек: существо биологическое или социальное?» - или в другой формулировке: «Какому «царству» принадлежит человек: природы - или духа?»

Вопросы эти чрезвычайно трудные, так как вообще говоря, есть основание ответить утвердительно на каждую из этих альтернатив.

Конечно, человек - существо биологическое, поскольку он возник в ходе эволюции животного мира, продолжавшиеся многие миллионы лет, и в определенном смысле является результатом этого процесса. С другой стороны современный человек есть продукт культурно-исторического процесса, насчитывающего, по крайней мере, несколько сот тысяч лет. Иными словами мы несем на себе печать обеих эволюции, и, казалось бы, на поставленные вопросы можно ответить по типу «и-и». Однако такой ответ никого не удовлетворяет, ибо все равно остается не ясным, в чем и как проявляются биологическое и социальное начало, а главное, в каком

Список используемой литературы

1. Гиппенрейтер Ю.Б. Введение в общую психологию: курс лекций. - М.: АСТ: Астрель, 2008. - 352с.

2. Грановская Р.М. Элементы практической психологии.-- 2-е изд.-- Л.: Издательство Ленинградского университета. 1988.--560с.

3. Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М., 2001

4. Маклаков А.Г. Общая психология. СПб, 2001

5. Макарова И.В. Психология: Конспект лекций - 2-е изд., доп. - М., 2008. - 237с.