сли задаться вопросом, откуда берется опыт преемственности и дистанции, эта опора, необходимая, чтобы справиться с будущим (а значит, и совладать со страхом, так как страх всегда сопряжен с будущим), и (поскольку второй вопрос неотделим от первого) какие сферы нашего существа не подвержены влиянию ритмов сна и бодрствования, то мы натолкнемся на определенную взаимосвязь. Здесь я могу коснуться ее лишь вскользь, но очень рекомендую основательно над ней поразмыслить.

Ведь масштабы смены сна и бодрствования гораздо значительнее, чем принято считать. Во сне самосознание пропадает, а с ним забывается и вся та сфера, которую мы обычно называем эмоциональной, -- радость, огорчение, удовольствие, гнев, сострадание, чувство прекрасного и безобразного. И чем глубже сон, тем дальше она отступает. Что же тогда сохраняется принципиально неизменным? Физическое тело с жизненными процессами и функциями, т. е. процессами кровообращения и обмена веществ, дыхания и т. д. Все это продолжает «работать» в целом размеренно и нормально, пусть и несколько замедленно в фазе глубокого сна, а в так называемой фазе быстрого сна (сон с бурными сновидениями, когда порой мы даже сознаем, что спим) довольно активно. Как известно, спокойное, комфортное состояние этой сферы не просто помогает, но позволяет заснуть. Позитивные телесные ощущения служат для сна, так сказать, входной дверью. Иными словами, чем крепче «спят» телесные функции, т. е. чем глубже они уходят из зоны ясного сознания, чем меньше внимания к себе привлекают, тем лучше мы засыпаем. Мы прямо-таки погружаемся в эту сферу подсознательных, «спящих» телесных функций как в мягкую колыбель. Здесь мы отдаляемся от процессов внешнего мира, от чувственных впечатлений; здесь находятся и истоки опыта преемственнности, обретаемого нами в земной жизни.

Несомненно, переход от бодрствования к сну и наоборот -- процесс прерывный, постоянно нарушающий преемственность. У маленького ребенка этот аспект стоит на самом первом плане, ибо, как мы видели, ребенок либо абсолютно спит, либо абсолютно бодрствует. Опыт преемственности возникает, как мы опять-таки видели, в первую очередь за счет постоянного подтверждения факта материнской защиты. Что мать сообщает новорожденному в первую очередь? Порождающий доверие опыт, что любое телесное неудобство, любой телесный дискомфорт, из-за которого ребенок ощущает себя как бы втянутым в состояние бодрствования, тут же устраняется, чтобы восстановилось ощущение «мягкой колыбели», телесного комфорта. На первых порах бодрствующее сознание еще не может противиться такому соблазнительному ощущению комфорта и быстро «засыпает». Но мало-помалу, пока организм заодно постепенно привыкает к пище и крепнет, благодаря материнской заботе возникает некое фундаментальное ощущение, первичная фундаментальная уверенность, которую можно назвать доверием к собственному телу. Тело, точнее ощущение тела своим домом, становится надежной опорой. Вскоре оно перестает быть лишь входной дверью для сна или бодрствования, но становится гарантом преемственности. Прислушиваясь к своему организму, ребенок воспринимает нечто знакомое, привычное, неизменное; это регулярное возвращение домой, в собственное тело, засыпание и пробуждение в нем -- начальная форма самосознания, опора всех остальных, более зрелых форм. Теперь мы все чаще наблюдаем, как малыш начинает осваивать «сумерки», бодрствовать в состоянии телесного комфорта, переходить к «позитивному, спокойному состоянию бодрствования» и наслаждаться им. Порой он растягивает удовольствие при засыпании и пробуждении, тихонько лепечет, играет пальчиками. Ребенок уже не засыпает сразу после кормления и пеленания и не разражается горьким плачем сразу после пробуждения.

Такое возникшее у ребенка самовосприятие в надежности и непрерывности пребывания в собственном теле Рудольф Штайнер в набросках антропософского учения о чувствах называет чувством жизни: устойчивое самоощущение в постоянстве земного бытия. Именно оно обеспечивает необходимую близость к сфере сна при бодрствовании. Опираясь на сказанное выше, можно сказать так: мы постоянно носим с собой сон, ибо наше тело всегда при нас. В обычной жизни отдельные части нашего существа, не подверженные особым переменам в зависимости от времени суток, спят всегда. Такая непрерывность в прерывном ритме сна и бодрствования воспринимается чувством жизни как чувство телесное, чувство самовосприятия. Благодаря этому чувству мы постоянно остаемся вблизи сферы сна. Когда на нас нападает страх, данная чувственная функция нарушается подобно тому, как нарушается слух при шумовом шоке или зрение при ослепительно ярком свете, ведь страх полностью выдергивает нас наружу, вырывает из этой близости к сфере сна. Судорожный зажим тоже можно расценивать как неудачный результат панической попытки восстановить восприятие чувства жизни.

Но страх подрывает не только чувство жизни. Наряду с этим существует другое «базовое» чувство, теснейшим образом связанное с первым, -- осязание. В учении Рудольфа Штайнера о чувствах осязание описывается гораздо дифференцированнее и подробнее, чем в общепринятой традиции. Развивая идеи Штайнера, Карл Кёниг особо подчеркивает взаимосвязь между страхом и осязанием39. Коротко говоря, функция данного чувства -- обеспечивать нам отграниченность от внешнего мира, ощущение телесной конфигурации относительно окружающего пространства. Всякий раз, когда внешний мир так или иначе соприкасается с нами или когда мы соприкасаемся с ним, мы через осязание, сенсибилизирующее всю поверхность тела, ощущаем границы своей периферии, своего тела. У ребенка это ведет к постепенному формированию того, что называют «образом тела».

Если чувство жизни дает нам в первую очередь опыт непрерывности, преемственности, то осязание, или чувство границы, позволяет соблюдать дистанцию с внешним миром. Восприятие телесной границы, со временем все более и более отчетливое (не в последнюю очередь благодаря действиям матери по уходу за ребенком), -- предпосылка развития четкого восприятия душевной (личной) границы. В гл. I.3 мы уже упоминали о тесной связи кожной границы с границей «Я». Осязание образует «защитный слой», формирует опыт оболочки, необходимый для развития чувства жизни. Чувство жизни поддерживается извне через осязание, а осязание -- изнутри через чувство жизни. Когда нападает страх, подрывается и то и другое. О нарушении осязания свидетельствует описанное ощущение «утечки», утраты себя, «расплывания» телесного образа. Из-за этого нам кажется, будто нас лишили оболочки и отбросили в состояние раннего младенчества, когда телесная граница была нечеткой и поэтому отсутствовала предпосылка для того фундаментального ощущения своего тела домом, которое необходимо для обретения мужества к жизни через веру в наличие смысла.

В обычной жизни эти два базовых чувства, дающие ощущение непрерывности и дистанции, «спят». Осознаем мы их, лишь когда они нарушаются. Они обеспечивают постоянную связь с ночной стороной нашего бытия, гарантируют обратную связь со сном, необходимую для того, чтобы не подвергаться постоянному воздействию страха при выходе «наружу». Они же служат средой для развития других, не менее важных функций чувственного самовосприятия. Чувство (собственного) движения, открытое Штайнером еще в начале ХХ века и с недавних пор как «ощущение пространственного положения» вошедшее и в неантропософскую механотерапию, обеспечивает восприятие собственных движений -- непременное условие надежного контроля и управления движениями. Опираясь на чувство жизни и осязание, ребенок наряду с моторикой овладевает навыками координации и ориентации в пространстве, теснейшим образом связанными с чувством собственного движения и создающими основу восприятия перспективы (сюда относится оценка расстояния, высоты и размера). Позднее, на ступени метаморфозы от телесно-пространственного к душевно-временному, эти навыки, где чувство жизни взаимодействует с осязанием и чувством движения, предстают в виде временноґй (или будущей) перспективы, правильной оценки качественных масштабов (значений) и не в последнюю очередь внутренней координации (сдержанная реакция, целенаправленное действие). Короче говоря, чувство движения -- важная основа всего, что относится к жизненной ориентации в самом широком смысле слова. Здесь нельзя не заметить связи с тем, что описано выше как вера в наличие смысла.

Чувства движения и равновесия -- неразлучная пара, как осязание и чувство жизни. Если бы мы писали учебник, о чувстве «внешнего» равновесия можно было бы сказать многое, что выходит за рамки обычных представлений. В данном случае заметим лишь, что оно прямо противоположно силе тяжести. Когда чувство равновесия нарушается или дестабилизируется (например, в случае страха), сила тяжести сразу начинает действовать на нас гораздо сильнее обычного. Нас, точнее нашу голову, тянет вниз. При нормальном чувстве равновесия сила тяжести действует, поскольку ногами мы стоим земле, и в то же время не действует, поскольку мы свободно держим голову на плечах. А так как мы свободно держим ее на плечах, мы способны поднимать ноги и ходить, «балансируя» руками и всем телом (необходимую для этого координацию дает чувство движения). Если равновесие теряется, голова тяжелеет, и «прямохождение» уже невозможно.

Что происходит, когда мы ходим или стоим прямо? Непрерывное балансирование в поисках середины между двумя противоположными положениями тела. И помогает нам в этом чувство равновесия. Любое стремление упасть вперед выравнивается стремлением назад, любое стремление назад -- стремлением вперед; точно так же уравновешивается соотношение влево-вправо, например при езде на велосипеде. В обоих случаях суть происходящего состоит в регулировании соотношения между верхом и низом (любой уклон в ту или иную сторону ведет к падению), тяжестью и легкостью, землей и небом, падением и взлетом, в конечном счете -- между сном и бодрствованием. Вертикальное, уравновешенное положение символизирует, как человеку, существу сознающему, воспринимающему, устремленному ввысь и вовне, необходима фиксация в спящей телесности, направленная вниз, к полюсу тяжести, и как, с другой стороны, этой телесно обусловленной направленности вниз и внутрь, к сну, постоянно противодействует стремящийся вверх импульс, открывающий выход наружу.

В случае, когда человек находит верный баланс меж покоем и активностью, восприимчивостью и дистанцией, устойчивостью и подвижностью, т. е. верную середину меж тяжестью и легкостью, интроспекцией и экстравертностью, внутренним созерцанием и обращенностью к миру, по праву говорят о «внутреннем равновесии». У такого человека есть опора -- ощущение непрерывности и дистанции; он способен направить свою жизнь на поставленные им самим цели, исходя из собственной биографии и опираясь на солидную веру в себя, порожденную доверием к телу. Безусловно, к такому идеальному состоянию можно лишь стремиться. Однако порой необходимо намечать целевые установки, чтобы конкретно представить себе моменты, важные в воспитании ребенка, в самовоспитании, в кризисных жизненных ситуациях и, конечно же, в терапии, где ведется практическая работа над описанными в данной главе аспектами. «Сколько бы прекрасных нравственных истин об использовании времени мы ни заучили, -- сказал однажды Рудольф Штайнер по поводу «жизненного равновесия», -- они не укоренятся так глубоко, как могли бы, найди мы верное соотношение между собой и внешней реальностью… т. е. равновесие в жизни, которого не будет ни если мы растворимся во внешнем мире, ни если углубимся лишь в свой внутренний мир»40.

Еще раз отметим, что кратко охарактеризованные нами «базовые чувства» и их дальнейшие метаморфозы, весь комплекс осязания и чувства жизни, имеют центральное значение в связи с проблемой страха. Это может, хотя и не обязательно должно означать, что в детстве допускались грубые педагогические ошибки: недостаток внимания, форсированное развитие (преждевременное подталкивание к процессам эмоционального и духовного развития без должной подготовки), недостаточно серьезное отношение к «священности» детского сна и к необходимости его заботливой организации, перегрузка раздражителями, шоковые переживания и т. п. Но даже если этого и не было, все-таки необходимо иметь в виду, что у чрезмерно боязливых людей -- неважно, из-за каких влияний, переживаний, задатков или неправильного образа жизни -- подорвано опорное ощущение преемственности (непрерывности) и дистанции, вырабатываемое описанными чувствами, что пошатнуло веру в наличие смысла и в действие. Поэтому узловой педагогико-терапевтический вопрос таков: как выстроить (восстановить) состояние бодрствования, образумленное сонным сознанием?

7. Подведение итогов и педагогико-терапевтические выводы

Мы подходим к концу, хорошо зная, что многое затронуто лишь вскользь и потребует уточнения в дальнейших работах.

Из-за объема и сложности материала, приведенного в ч. III, представляется нецелесообразным давать ее резюме. Напомним важнейшие моменты и попытаемся создать наглядный фон для показа основных педагогико-терапевтических направлений. Их мы представим в сжатом виде, так как данная книга не входит в разряд популярных ныне «сборников советов», ее задача -- помочь разобраться в сути проблемы.

Мы рассматривали страх беспристрастно, ориентируясь прежде всего на само явление, и выяснили, что в нем нет ничего «плохого», что это своего рода природный душевный процесс, который либо помогает, либо мешает жить -- в зависимости от нашего отношения к нему. Главное здесь -- вопрос настроя: если мы хотим избежать любых поражений и неудач и исповедуем гедонистический идеал свободы от страданий, страх настигнет нас, куда бы мы ни пошли и что бы ни делали. Ведь тогда наша жизнь будет жизнью в страхе перед страхом, точнее в страхе перед любыми ситуациями, могущими вызвать страх. Однако если принять страх и постараться им воспользоваться, он не только придаст мужества, но и станет полезным спутником. В этой связи мы видели, что такие качества, как чуткость, сострадание, робость, сдержанность, внимательность и т. д., суть формы проявления интегрированного и трансформированного страха и что они не только не убавляют смелости, но и направляют ее на верный путь.

Описание процесса страха показало, что в нем следует различать три стадии: появление страха, его экспансию и стадию зажима. Вторая стадия -- экспансия страха, или страх перед страхом, -- играет ключевую роль. Если в этот миг удастся сосредоточиться и отстраниться от внешнего мира, чтобы направить волю на некую цель, мы усмиряем страх. Если нет, то попытка совладать со страхом срывается и наступает зажим. Про хронически боязливых людей можно сказать, что они в принципе не справляются со стадией экспансии страха. Их специфическая проблема не в появлении страха, а в неспособности собраться в решающий момент, чтобы преобразовать страх.

Все это говорит о том, что по сути своей страх -- состояние чрезмерного бодрствования и сверхвпечатлительности, и мы подробно остановились на этом, рассмотрев раннее развитие ребенка. За любой формой страха стоит избыточная восприимчивость и обращенность к миру, если угодно, избыток «сил симпатии». Противоположный полюс -- сон как состояние полного отсутствия страха. Ночью мы восполняем жизненное мужество, в течение же дня вновь усиливается страх. Попыток ответить на вопрос, почему, собственно, человек нуждается в сне, немало, но практически игнорируется именно такой ответ: чтобы не сойти с ума от страха!

Итак, умение обращаться со страхом в значительной степени зависит от того, что в состоянии бодрствования мы частью своего существа сохраняем близость к сфере сна, связь с нею, или, по нашему образному выражению, со свойствами, перенимаемыми бодрствующим сознанием у сонного. Последнее связано с такими качествами, как собранность, непрерывность (преемственность), дистанция, внутренний комфорт и ритмичная размеренность; первое -- с вещами прямо противоположными: открытостью, возбуждением, прерывностью, снятием дистанции, чувствительностью, болью.

Поэтому, если мыслить практически и прямо, то в педагогике, терапии и самопомощи непосредственно важно все, что, как мы только что сказали, относится к сфере сна:

а) развитие внутренней собранности;

б) непрерывность и ритмичность в жизни; терпеливая выработка способности внутреннего восприятия непрерывности собственной биографии (биографическая работа);

в) упражнения по развитию восприятия и организованности для выработки беспристрастного суждения на основе чистого наблюдения;

г) соответствующие методы для создания позитивных («комфортных») телесных ощущений;

д) особое внимание к сну, т. е. к правильной подготовке к нему и организации первого часа после пробуждения.

Рассматривая свойства, перенимаемые бодрствующим сознанием у сонного, мы подошли к вопросу о том, какие компоненты нашего существа спят (должны спать), даже когда мы бодрствуем, обеспечивая непрерывность в смене дня и ночи. При этом мы столкнулись с так называемыми телесными, или базовыми, чувствами, а именно с комплексом осязания и чувства жизни, затем с основанными на нем чувствами движения и равновесия. Комплекс этих базовых функций самовосприятия, развиваемых в детстве, упорядочивает непрерывность пространства и времени. Кроме того, они обеспечивают для бодрствующего сознания необходимую опору в таких близких к сфере сна (обретаемых во сне) качествах, как терпение, рассудительность, осмотрительность, спокойствие, вера в себя и т. д. В состоянии страха нарушается и пространственно-временной континуум (ориентация, координация, перспектива, целеустремленность), и все то, что связано с внутренней собранностью, сосредоточенностью и уверенностью суждения. Развитие телесных чувств у ребенка или их адекватная доработка у взрослых относятся к обязательным мерам профилактики или лечения состояний страха, причем, повторим еще раз, особого внимания заслуживают осязание и чувство жизни.

Для развития осязания применяются, с одной стороны, концентративные осязательные упражнения, или медитации: исследование ладонями и ступнями различных материалов, к примеру песка, камня, шерсти, воды, дерева и т. д. при максимальном выключении мышления. Занятия с детьми выстраиваются в игровой форме: определить ногами, чтоґ перед ними за предмет и из чего он сделан. С другой стороны, полезны втирания масла по всей поверхности тела и упражнения в телесной географии41, в искусствотерапии -- обработка камня и лепка из глины.

Для развития чувства жизни рекомендуется тепло, например прогревающие ванны с последующим растиранием тела махровым полотенцем и втиранием масел, ритмический массаж, детям -- теплые компрессы по вечерам. Также преимущественно у детей, но порой и у взрослых рекомендуется в этой связи следить за питанием, чтобы исключить перегрузку организма пищей. Вкусовые ощущения тесно связаны с чувством жизни. Поэтому в придачу к упомянутым выше осязательным упражнениям мы рекомендуем пациентам -- подросткам и взрослым -- концентративно-медитативные вкусовые упражнения42. Кроме того, на чувстве жизни благотворно сказывается все, что связано с ритмизацией. Особое внимание надо уделять ритму сна и бодрствования, а также ритмизации приема пищи и планированию недели, намечая регулярно повторяющиеся фиксированные моменты43.

Если чувство жизни связано с вкусовыми ощущениями, то осязание имеет особую связь со зрением. Тренировка точности наблюдения -- важная искусствотерапевтическая задача в лечении пациентов с навязчивыми страхами. Но можно давать пациентам и такое задание: каждый день в одно и то же время прогуливаться по одному и тому же маршруту, запоминая что-либо из увиденного в небе, на деревьях, на земле и т. д. Это служит не только продолжением осязательных упражнений на более высоком уровне, но и побуждает заново открыть преимущества «объективного», самоотверженного интереса к миру. Кстати, опыт показывает, что пациенты заметно противятся подобным идеям. Но если преодолеть такое сопротивление, то вскоре ежедневные «походы в разведку» с последующим занесением результатов в дневник становятся излюбленной привычкой.

Для развития чувства движения и равновесия наряду с целесообразными порой специальными упражнениями44 можно посоветовать любые связанные с этим полезные занятия в свободное время. Для детей это верховая езда или народные танцы, для подростков и взрослых, скорее, что-нибудь спортивно-гимнастического плана, по моим наблюдениям, очень полезна ботмеровская гимнастика. В совокупности меры по развитию чувств, тела и движения -- при работе с детскими страхами порой достаточно их одних -- образуют фундамент для психотерапии и биографического консультирования в более узком смысле. В связи с перечисленными направлениями необходимо пояснить, что конкретно подразумевается под упражнениями на внутреннюю концентрацию, биографической работой и организацией сна.

Не станем вдаваться в подробности, ведь, как уже подчеркивалось в предисловии, данная книга не может и не стремится заменить компетентную помощь человека человеку. Просто ради полноты картины отметим, что в духовнонаучной литературе описана масса упражнений на внутреннюю концентрацию и просветление. Правда, в каждом отдельном случае выбирать их должен сведущий в этих вопросах врач или терапевт. В связи со страхом особое внимание стоит уделить упражнениям, развивающим мышление и наблюдательность. Что касается биографической работы, т. е. путешествия вспять, в предысторию, то предпочитаемый нами путь отличается от ныне общепринятого тем, что при всем внимании к поискам возможных травматизирующих причин или шоковых переживаний на первом плане стоит осмысление через воспоминание как таковое, т. е. возможно более нейтральный подход к прошлому, пересказ собственной истории в поисках утраченных жизненных мотивов, ошибочных целевых установок, забытых идеалов. Оживить их, принять всерьез и вновь возвести в ранг жизненного лейтмотива -- задача ориентированных на будущее терапевтических бесед, к которым зачастую необходимо привлекать и людей из ближайшего окружения пациента. Речь идет о новом начале -- возможно, радикальном -- с условием приятия собственной уже прожитой судьбы, какой бы она ни была. Главное -- разобраться в ней, увидеть смысл.

Вопрос об «организации сна» требует индивидуального подхода. Однако не скрою, что наряду с прочими, зачастую весьма важными вещами например, надлежащими гигиеническими процедурами по вечерам, упражнением по обзору дня, подходящей литературой для вечернего чтения, арома- или растительно-медикаментозной терапией, тепловыми процедурами, определенными упражнениями на развитие представлений -- решающую роль, по моему мнению и опыту, играет религиозный аспект, молитва: сознательное и прямое обращение к высшей инстанции, управляющей судьбой. Лучше не говорить лишних слов о том, что в своих стараниях помочь врач, терапевт или ближайшее окружение могут использовать те интуитивные открытия и активные импульсы, какие дарует нам ночь, если мы верим в подобную возможность. Однако с годами это представляется мне все более важным.

Практика показывает, что нередко в терапевтических беседах полезно затрагивать более высокие, универсальные проблемы, которые помогают пациентам иначе взглянуть на собственные страдания. Психотерапевт Дорис Вольф придерживается сходного мнения. Она пишет: «С точки зрения всеобъемлющей связи и общности со всем человечеством, чье существование продолжится и после нас, наши переживания… предстают менее масштабными и значительными»45. Больной страхом пациент должен научиться направлять свои мысли в это русло. Михаэла Глёклер предлагает спокойно обсуждать глобальные угрозы, нависшие над человечеством и мирозданием, чтобы пациент понял: речь идет о вещах слишком масштабных, чтобы можно было отказаться от участия хотя бы одного человека и его инициативы «в преодолении разрушительных сил… и зла»45. Сопоставляя эти высказывания, понимаешь, что сравнение масштабов собственной боли и боли человечества способно привести к переосмыслению собственной ценности в рамках целого. Без сомнения, очень важно практиковать постоянные беседы с пациентами на такие темы, однако они предполагают заинтересованность и принципиальную готовность заниматься подобными вещами, а так бывает не всегда. Мой личный опыт говорит о пользе конструктивных бесед о проблеме смерти и жизни после смерти в контексте истории духа и религии46.

Помимо этого, в терапевтических беседах следует заниматься и настойчивым исправлением систематических мыслительных ошибок. Представления измученных страхом людей о мире и об отношениях с другими людьми во многом искажены. Они неверно оценивают повседневные события, считают себя неудачниками там, где у них все получается, им кажется, что их обидели, когда на самом деле никто их не обижал, и т. д. Одна из центральных задач терапии -- упорное и терпеливое выправление ситуации на основе ежедневных дневниковых записей.

Подвести все это в конце концов к активному приятию собственной жизни как творческому вызову, чтобы извлечь из вновь обретенного внутреннего покоя творческие импульсы и предложить новые задачи для укрепления возрождающегося мужества, -- дело искусства на пограничье между терапией и свободным художественным творчеством. С самого начала оно должно сопутствовать каждому лечебному мероприятию. С постепенным ослаблением неизбежной зависимости пациента от ведущего терапевта роль искусства возрастает. Ничто не помогает выйти на путь новой самостоятельности лучше, чем искусствотерапия.

О том, что можно сделать чисто медицинскими средствами, я, не будучи медиком, говорить не стану. Такие вещи мы обсуждаем на терапевтических конференциях, и всякий раз при этом подтверждается, насколько важно участие врача47. К краткой характеристике основных терапевтических ориентиров, наработанных нами практически, добавлю: подобные вещи могут считаться «рецептами» лишь условно, т. е. перенимать их следует избирательно. В сфере психосоматики, в сфере психотерапии и в лечебной педагогике зачастую нелегко решить, в какой мере успех тех или иных форм лечения связан с тем, что они осуществляются разработчиками. Поэтому, если что-то удается тебе самому, нужно соблюдать осторожность и не рекламировать эти приемы как универсальную панацею. Мне бы хотелось пожелать, чтобы каждый, кого интересует данная тема, сделал собственные выводы из нашего краткого и наверняка не исчерпывающего исследования причин и феноменологии страха. Кроме того, я надеюсь, что оно хоть как-то изменит отношение к страдающим страхом и поможет окружающим понять и принять их.

О детских страхах стоит поговорить отдельно, в другой раз. А «золотые правила» педагогической профилактики таковы.

В первые годы жизни ребенок стремится развить доверие к телу; впоследствии это дает возможность справиться с натиском жизненных сомнений. В «среднем» детском возрасте необходимо выстроить окружение ребенка так, чтобы на базе здорового доверия к телу сформировалось социальное доверие, которое поможет справиться с опытом одиночества. В отрочестве доверие к телу и социальное доверие -- необходимое условие, чтобы вера в наличие смысла помогла преодолеть стыдливость, носящую, по сути своей, не генитальный, а универсальный характер. Никто не способен полностью исключить из жизни сомнения, одиночество и стыдливость. В жизненных сомнениях проявляется опыт телесной уязвимости и ранимости, полученный в раннем детстве; одиночество указывает на опыт душевной уязвимости и ранимости, с каким мы впервые сталкиваемся в середине детства; подростковая стыдливость связана с обнаружением лживости -- в окружающем мире и в себе, -- а значит, проистекает от переживания духовной уязвимости. При любой серьезной атаке страха сомнения, одиночество и стыдливость объединяются. Доверие к телу, социальное доверие и вера в наличие смысла суть опорные достижения развития, позволяющие выстоять в подобных ситуациях и преобразовать сомнения в критичную рассудительность, одиночество -- в спокойную уверенность в себе, стыдливость -- в тонкое чутье к правде.

Послесловие

Социальное доверие, вера в наличие смысла -- да откуда же, спросят некоторые, их взять в нынешних условиях?

Спектр страхов, настигающих все больше и больше людей посреди благополучия и кажущейся внешней безопасности, весьма впечатляет: фобии (страх, связанный с определенными предметами, существами или ситуациями, например страх перед животными, боязнь просторных или тесных помещений, боязнь высоты, страх перед школой), страх перед жизнью вообще или «страх в свободном полете», страхи, соотнесенные с телом или болезнями, боязнь кого-то подвести, с чем-то не справиться, социальные страхи, боязнь потерять самоконтроль («как бы не натворить что-нибудь ужасное»), да еще и довольно распространенные «замаскированные» страхи, проявляющиеся в болезненной тяге к власти, влиянию, признанию и благосостоянию, в желании понравиться внутренне или внешне, в наркотической зависимости, алкоголизме, жестоком насилии. К чему это все приведет?

Много и страхов вполне конкретных, связанных с угрозой войны, загрязнением окружающей среды и т. д. Конечно, впечатлительные натуры подвержены этому больше других, однако объяснение таких страхов психологическими проблемами, а тем паче патологией граничит с цинизмом, ведь проистекают они главным образом оттого, что человек не позволяет усыпить себя заверениями в отсутствии опасности. Эти страхи правдиво отражают нынешнее положение человечества. Те, у кого перестали срабатывать привычные механизмы вытеснения и самоотвлечения, у большинства вошедшие в плоть и кровь, те, кто просто смотрит в лицо фактам и видит, что еще не дорос до их масштабности, заслуживают уважения в первую очередь. И все-таки позволителен тревожный вопрос: к чему же все это приведет, если самые честные из нас, обладающие неподкупным чувством правды, не поддающиеся обману благополучия, безопасности, мира за счет угрозы применения силы и т. д., если именно они зачастую так поражены страхом, что либо хватаются за совсем не те средства, либо отступают и бездействуют.

Но как бы там ни было, эти логически обусловленные, вызванные реально тревожными фактами страхи перед будущим поддаются определению, их можно систематизировать, обсудить, подумать о том, как с ними быть. В силу своей конкретности они менее жутки, чем абсолютно иррациональные с виду, лишенные всякой или почти всякой логики страхи, которые собраны в фобии или ее предформах и ломают людям жизнь, а те и не знают толком, почему с ними так происходит. Порой в рассказе о прошлом всплывают пугающие вещи, и тогда понимаешь: этого человека так обидели, что теперь он воспринимает всю свою жизнь как сплошную обиду. Здесь очень полезно разобраться в причинных факторах, хотя разговоры о том, что знание причин равносильно исцелению, -- сказки. В других, далеко не редких, случаях поиски причин теряются буквально во тьме раннего возраста, неподвластной обычным исследовательским средствам, и возникает вопрос, стоит ли вообще искать причины в биографии (или в том, что обычно под этим подразумевают). Эти с виду загадочные случаи, когда ни травматических факторов в прошлом, ни объяснимых поводов для страха в настоящем не обнаруживается, призывают нас задуматься и о том, не влияют ли события всемирно-исторического, общечеловеческого масштаба на нашу жизнь не через сознательное восприятие информации и столь же сознательное восприятие беспокойства, порождаемого этой информацией в мире наших эмоций, а как-то иначе? Пока все осознается, человек знает, в чем дело, даже если испытывает боль, чувствует себя несчастным и беспомощным. Но зачастую происходит иначе: в какой-то момент он чувствует, как страх просачивается под кожу. Почему -- он не знает. Если ему скажут, что причина в тех или иных ужасных событиях либо в тревожных газетных сообщениях, он ответит, что все это его не очень-то волнует, ибо он слишком занят собой. Как же этот человек поступает с внезапным страхом, загадочным, подспудным, растущим день ото дня? Он привязывает его к чему-нибудь, к какому-то инциденту, представлению или неприятной встрече. Он осознанно или неосознанно ищет и находит подходящую причину. И это придает ему некоторую уверенность. Ведь иначе пришлось бы заподозрить, что он сошел с ума.

Но внимательный наблюдатель запутанных путей и безвыходных мыслей, по которым страх водит этого растерянного человека, отчетливо чувствует, что здесь есть что-то еще, помимо (к примеру) с трудом извлеченного из памяти мужчины, домогавшегося двенадцатилетнего ребенка, или момента в семь-восемь лет, когда над матерью внезапно навис дамоклов меч тяжелой болезни, или паники при остановке поезда в метро три года назад. Наблюдатель чувствует: наряду со всем прочим и даже прежде всего, что определило, осложнило, вызвало данный страх, этого человека мучает страх перед будущим, который, сказать по правде, не так-то легко объяснить упомянутыми событиями прошлого. Это страх перед всем предстоящим -- перед жизнью и развитием здесь, сегодня и завтра. Мы всегда норовим обвинить во всем прошлое, зачастую, конечно, не без основания, но неужели нельзя вспомнить, что существуют настоящее и будущее, и, как бы нелепо это ни звучало, поискать там причины страха?

Если говорить о страхе перед жизнью, есть два опасных пути. Один из них мы описывали: чересчур интенсивные размышления о вездесущих опасностях, о разрушительном, недобром вредны, если человек не научился черпать поддержку из других источников. Другой неверный путь -- не подпускать к себе зло, вытеснять его из сознания в обманчивой надежде избежать страха. Ведь все, что происходит в мире: войны, голод, грабительская эксплуатация природы, пытки и ущемление свободы, все эти оскорбления, наносимые человечности человеком, -- все это воспринимается нами очень глубоко, даже на бессознательном уровне. Более того, я убежден, что время от времени мы все выходим на уровень восприятия, где видим эти вещи во всей четкости и с глубоким участием, сколь бы превратно мы о них ни судили в иных ситуациях. Тогда мы вспоминаем, что живем на этой земле потому, что сами захотели бросить свою гирю на другую чашу весов, и выходим на уровень, где пребывали до рождения, соприкасаемся со «сферой целевых установок» (Рудольф Штайнер), со своими изначальными жизненными мотивами, вытесняемыми в обычной жизни в подсознание, а вытеснять их приходится, чтобы справляться с требованиями повседневности. Но если мы действуем вразрез с ними, они пробиваются оттуда и взывают к нам голосом той «внутренней совести», о которой говорилось в гл. II.3 со ссылкой на Абрахама Маслоу. Ночь за ночью они вливают в нас новые силы мужества, и мы проносим их через порог пробуждения. Но ведь, чтобы не распылиться впустую, это мужество должно найти применение. Где же ему применить себя, если мы при бодрствующем сознании не привыкли задумываться о глобальных проблемах человечества и о том, как связаны с ними мы сами?

По-моему, широко распространенный ныне страх перед жизнью не в последнюю очередь есть результат того, что, с одной стороны, мировые события глубоко затрагивают людей (хотят они этого или нет), а с другой стороны, люди чувствуют, что снова и снова отвлекаются от таких поставленных самим себе задач, позволяют усыпить себя, опутать паутиной лжи, самообмана, призрачной безопасности и мелких пустяков, раздутых до огромных размеров. Чем дольше мы будем смотреть на глобальные проблемы и грядущие катастрофы типичным для нашего нынешнего сознания «взглядом стороннего зрителя», мнимо безучастно -- что странным образом контрастирует с не менее типичной сверхчувствительностью, из-за которой мы так осложняем друг другу жизнь, -- тем сильнее именно эти вещи будут нас атаковать и пугать в ином слое нашего сознания!

Нам нужно научиться понимать, куда мы, собственно, стремимся со всей своей чуткостью и ранимостью, с этой «распахнутостью», какой, вероятно, никогда не было у стольких людей одновременно, -- почему мы, живущие на рубеже тысячелетий, впечатлительны и чувствительны более, чем сами того желаем. Мужество и готовность к переменам, к активной реализации того, что мы считаем правильным и нужным, стремятся соединиться с этой чувствительностью, которая проявляется как мучительный страх лишь потому, что мы пока не понимаем ее «призывного характера» (Хиклин), ее предвестничества. «Нам хочется быть живее и чувствовать больше, но мы этого боимся» (Маслоу).

Скажу немного иначе: мы способны быть живее и чувствовать больше, но это пугает нас. Все имеет свой смысл, в том числе и страх, от которого ныне страдают столь многие. Он возвещает о новых социальных и духовных качествах. Закрывая на это глаза, мы лишь замкнемся в искусственной приватности, притворном равнодушии, жизнь превратится в сплошной самообман. В итоге нас ждет одиночество, ожесточение и страх более сильный, чем прежде. С другой стороны, не стоит легкомысленно будить в себе новую социальную и духовную силу без должной подготовки и требовать от себя непосильной пока готовности к (со)страданию. Это чревато фанатизмом, насилием, поисками ложных утешений, а в итоге все тем же одиночеством и еще боґльшим страхом. Кто хочет избрать иной путь, хочет принять страх и с его помощью обрести мужество изменить пугающие обстоятельства, стать социально активным, развивать новые формы человеческого общения, отношения к природе, работы на благо мира, воспитания детей, ухода за больными, экономической кооперации, да чего угодно, в зависимости от сферы приложения сил каждого в отдельности, -- тем, кто хочет избрать этот путь, т. е. перестать уклоняться и начать помогать по мере своих сил, необходимо позаботиться об источниках (душевной) энергии и без устали вникать в суть происходящего. Он должен ступить на тропу познания, которая выведет его из материализма, зародившегося из бессознательного страха, и повернет к человеку. Душевную подпитку дадут ему такие источники, как искусство, медитация, культура беседы или участие в сообществе, ориентированном на христианские идеалы. Кроме того, необходимо понять и учесть, что «местом объективного преодоления возможных проблем… может быть любой человек» (Глёклер), -- тогда проблемы начнут разрешаться. Страх призывает к поискам смысла. «Три звезды: справедливость, мир и сохранение мироздания -- новая, неизбежная тема в вопросе о смысле» (Ханс-Дитер Шореге48). Здесь каждый способен внести свой вклад.

Основные линии лечебно-педагогической деятельности, намеченные в предпоследней главе, можно считать рекомендациями «для домашнего пользования» лишь с оговоркой. Несомненно, отсюда можно почерпнуть ценные сведения для воспитания детей. Тем, кто ведет в целом самостоятельную жизнь, но видит, что преувеличенные страхи во многом мешают им, эта книга тоже будет полезна -- она покажет, в каком направлении искать помощь. Но все же лучше проконсультироваться со сведущим человеком, чтобы уточнить, как общая информация, изложенная здесь, применима в конкретном случае.

Другое дело тяжелые хронические неврозы страха. Здесь вначале необходимо медицинско-психиатрическое лечение, в отдельных случаях длительное пребывание в психосоматической клинике. Пациент, больной страхом, не может воспользоваться советами из этой книги без подготовки и посторонней помощи уже потому, что в порочном круге невроза именно страх мешает двинуться к преодолению страха. Лечение такой болезни с пребыванием в клинике и последующей амбулаторной работой очень сложно и порой длится годы. Бесконечно много, особенно в амбулаторной работе, зависит от личного доверия между врачом/терапевтом и пациентом. Такой фундамент не строится по заказу. Ни один разумный терапевт не станет продолжать лечение, если чувствует отсутствие необходимых для этого предпосылок. Здесь требуется обоюдная честность; любые профессиональные амбиции («нужно справиться с этим», «у меня оптимальная лечебная концепция») уводят с нужного пути. Как показывает опыт, вначале больные страхом пациенты не желают заниматься именно тем, что может им помочь. Поэтому отношения с терапевтом должны быть такими, чтобы пациент все-таки рискнул сделать первые шаги, если не по собственному убеждению, то хотя бы ради терапевта. Иными словами, терапевт должен иметь право до определенной степени вмешиваться в частную жизнь пациента, внося в нее организующие моменты. Дать ему это право может только сам пациент, если терапевт внушает ему искреннее доверие и он сам на время признает его непререкаемым авторитетом. Но ни один человек не признает другого внушающим доверие авторитетом лишь за профессиональную квалификацию, блестящую репутацию и т. п.

Кстати, возраст тоже играет определенную роль, хотя и не обязательно. В сорок лет я могу быть таким авторитетом для подростков и взрослой молодежи лет до 25--30; пациентов постарше я после первого знакомства нередко сам просил подыскать терапевта более зрелого возраста, умудренного жизненным опытом, просто потому, что чувствовал: в обычных обстоятельствах, скорее, они могли бы дать мне совет, чем я им.

Амбулаторной терапией неврозов страха необязательно заниматься врачу. Однако врач должен постоянно следить за ходом лечения, чтобы обеспечить необходимую медикаментозную поддержку, а также подстраховать пациента и терапевта на случай разнообразных физических проблем, сопровождающих невротические страхи. Идеальным сочетанием нам представляется комбинированная терапия, массаж и врачебные мероприятия. У детей на первом плане стоит игровая терапия и занятия лечебно-педагогического характера. Специальные игры и занятия дополняются терапевтической работой со сказками, лечебно-педагогической живописью и лепкой, а также интенсивной консультацией родителей. Личные отношения и здесь играют решающую роль.

Примечания

1. Fritz Riemann, Grundformen der Angst -- eine tiefenpsychologische Studie, Mьnchen 1990. Остальные, некомментированные цитаты Римана взяты из данной книги.

2. Не так давно в одной из элитарных дискотек северной Германии проводился вечер под названием «Страх I». Повсюду были развешаны поразительно точные имитации частей человеческого тела; на искусном муляже демонстрировалась «операция на брюшной полости без наркоза», кровь (поддельная) текла рекой. Организаторы утверждали, что это одна из возможностей побороть страхи. Такие эксцессы, в самых разных вариантах, происходят часто. Складывается впечатление, что подобная «борьба со страхом» направлена на систематическое огрубление, на утрату чувствительности к всему, что обычно вызывает в человеке страх, ужас и отвращение.

3. Erich Fromm, Die Seele des Menschen, Frankfurt/Berlin/Wien 1981.

4. Alexander Lowen, Angst vor dem Leben, Mьnchen 1989.

5. См. ч. III, гл. 5.

6. Margrit Erni, Zwischen Angst und Sicherheit, Dьsseldorf 1989.

7. Ich will reden von der Angst meines Herzens, Luchterhand-Flugschrift, Frankfurt 1991.

8. Alois Hicklin, Das menschliche Gesicht der Angst, Zьrich 1990. Все остальные, некомментированные цитаты Хиклина взяты из этой книги.

9. О Хиклине см. также мою рецензию в журнале «Die Drei», октябрь 1991 г.

10. Karl Kцnig, Ьber die menschliche Seele, Stuttgart 1989, где цитируется V.E. von Gebsattel, Prolegomena einer medizinischen Anthropologie, Berlin 1954.

11. Хотя я периодически цитирую А. Ловена (см. прим. 4), это не повод забывать об огромной разнице между его биоэнергетическим подходом, восходящим к Вильгельму Райху, и подходом, представленным здесь. Я считаю мысли Ловена примечательными, пока он не касается своей любимой идеи о том, что счастье человека зависит исключительно от его эротико-сексуального освобождения.

12. Michaela Glцckler, Elternsprechstunde, гл. Angst und ihre Ьberwindung im Kindesalter, Stuttgart 1989.

13. Helmut Hessenbruch, Die Ьberwindung der Angst, Weleda-Nachrichten Heft 181/1991.

14. В своей книге „Ich und Du“ Мартин Бубер пишет: «Формирование познавательных и утилитарных функций происходит чаще всего за счет снижения коммуникативной силы -- силы, которая единственно и позволяет человеку жить в духе». Под познавательными и утилитарными функциями Бубер подразумевает все, что определяет «основы нашего отношения… к миру вещей» таким образом, что «непосредственное познание (мы) заменяем косвенным». Такова уж доля человека, что для того, чтобы справиться со страхом, ему приходится лишиться этой непосредственности. Но с помощью интереса ее можно обрести вновь.

15. Ch. Reinig, Die Prьfung des Lдchlers, Mьnchen 1980.

16. См. прим. 8.

17. Michaela Glцckler, Vom Umgang mit der Angst, Stuttgart 1990.

18. См. прим. 13.

19. Рудольф Штайнер. Лечебно-педагогический курс, 28.5.1924.

20. Rudolf Steiner, Eine okkulte Physiologie, 26.3.1911.

21. Я считаю излишним описывать здесь многочисленные специфические формы страха, различаемые в психологии, уже потому, что на рынке существует масса книг и справочников по этой теме. Толковый и полный обзор, хотя и без учета человековедческого аспекта, дают, к примеру, в своей книге Герберт Фенстерхайм и Жан Бар (Herbert Fensterheim, Jean Baer, Das Anti-Angst-Training. Verlerne deine Unsicherheiten und Phobien, Mьnchen 1988). В их практических советах нет глубины, но они вполне годятся на каждый день.

22. Rudolf Steiner, Anthroposophie, Psychosophie, Pneumatosophie, 4.11.1910.

23. Rudolf Steiner, Rhythmen im Kosmos und im Menschenwesen. Wie kommt man zum Schauen der geistigen Welt, 18.7.1923.

24. Didier Anzieu, Das Haut-Ich, Frankfurt 1991.

25. Ср. ч. III, гл. 6.

26. Ср. прим. 19.

27. Michl Zlotowitz, Warum haben Kinder Angst?, Stuttgart 1883.

28. Ср. прим. 1.

1 Рудольф Штайнер, Лечебно-педагогический курс, 28.5.1924. «В наше время… об этом… нельзя трубить во всеуслышание. Но нужно понимать: когда появляется ненормальный симптом, значит, с духовной точки зрения, появляется нечто более близкое к духовному, нежели то, что творит человек в здоровом организме». Так называемые умственно отсталые, по словам Штайнера, «в сущности, люди Божии».

2 Alois Hicklin, Das menschliche Gesicht der Angst, Zьrich 1989. Дальнейшие некомментированные цитаты Хиклина взяты из той же книги.

3 В своей «Практике и теории индивидуальной психологии», изданной в 1928 г., Альфред Адлер писал: «Любой невроз можно понимать как неудачную в культурном смысле попытку освободиться от чувства неполноценности, дабы обрести чувство превосходства. (Но) путь невроза не выводит на линию социальной активности, не направлен на разрешение конкретных жизненных проблем, (а) неизбежно ведет к изоляции пациента». Ошибочность попытки разрешить проблему невротическим путем не в последнюю очередь состоит в том, что уклонение от всего могущего усилить ощущение неполноценности становится жизненным принципом. Мы -- как каждый в отдельности, так и общество в целом -- должны учиться понимать, что участие важнее результата, движение важнее, чем цель. В этом смысле все мы живем абсолютно неверными представлениями.

4 Fritz Riemann, Grundformen der Angst, Mьnchen 1990.

5 Утилитаризм -- философское направление, основанное И. Бентамом. Оно возводит в ранг мерила всех вещей прницип максимального счастья. Не так давно один из современных представителей утилитаризма, австралийский биоэтик Питер Сингер, вызвал бурное возмущение своими призывами легализовать умерщвление новорожденных с тяжелыми пороками развития (если их ожидает несчастливая жизнь).

6 Abraham H. Maslow, Psychologie des Seins, Mьnchen 1973.

7 Смена всей парадигмы наших принципиальных установок стала бы не только культурным лекарством от страха перед жизнью, но в корне изменила бы и наше отношение, во-первых, к детям и, во-вторых, к инвалидам. Тогда такие философы-невежды, как Питер Сингер (см. прим. 5), вообще не посмели бы выступать со своими идеями. Сингер (Peter Singer) -- автор книги „Praktische Ethik“ (Stuttgart 1990). Ее стоит прочесть, чтобы иметь представление о нынешней направленности «некрофильной ориентации» (Эрих Фромм) под маской науки.

8 Erich Fromm, Die Kunst des Liebens, Frankfurt 1977.

9 Rudolf Steiner, Rhythmen im Kosmos und im Menschenwesen. Wie kommt man zum Schauen der geistigen Welt?, 18.7.1923. Штайнер здесь конкретно высказывается об определенном опыте страха, который может иметь место на пути к высшему познанию

10 M. Glцckler, Vom Umgang mit der Angst, Stuttgart 1990.

11 R. Steiner, Anthroposophie als Kosmosophie, 23.9.1921.

12 Rudolf Steiner, Das esoterische Christentum und die geistige Fьhrung der Menschheit, 2.12.1911.

13 Ср. ч. III, гл. 7.

1 Karl Kцnig, Ьber die menschliche Seele, Stuttgart 1989.

2 Alois Hicklin, Das menschliche Gesicht der Angst, Zьrich 1989. Дальнейшие некомментированные цитаты Хиклина взяты из той же книги.

3 Fritz Riemann, Grundformen der Angst, Mьnchen 1990.

4 В этом отношении детская психология во многом абсолютно не права. До 9--10 лет дети, говоря о смерти, подразумевают нечто совершенно иное, чем подростки или взрослые. Проблема смерти еще не осознается ими в полной мере. В сознании маленького ребенка она живет как составная часть проблемы расставания и разлуки.

5 Doris Wolf, Дngste verstehen und ьberwinden, Mannheim 1990.

6 Chйrie Carter-Scott, Negaholiker: Der Hang zum Negativen, Frankfurt 1990.

7 Rudolf Steiner, Das Karma des Berufes des Menschen, 5.11.1916.

8 F.S. Perls, Grundlagen der Gestalttherapie, Mьnchen 1985.

9 Такая возможность подробно рассматривается мною в книге: Die stille Sehnsucht nach Heimkehr, Stuttgart 1987.

10 Erich Fromm, Psychoanalyse und Ethik, Frankfurt 1981.

11 Маслоу пишет: «Если вы скажете мне, что у вас есть проблема личностного плана, я не уверен, как ответить: „хорошо“ или „мне очень жаль“, -- покуда не узнаю вас получше. Все зависит от причин. А они, как мне кажется, могут быть хорошими или плохими». Я бы пошел еще дальше: даже если причина «плоха» с точки зрения прошлого, она может оказаться позитивной с точки зрения будущего.

12 Rudolf Steiner, Das Karma des Berufes, 13.11.1916.

13 Здесь я говорю о «жизненном равновесии» в несколько ином ключе, чем, например, Рудольф Штайнер в лекции „Weltwesen und Ichheit“ (4.7.1916), где подчеркивается баланс между люциферическим и ариманическим началом. Однако, поскольку Штайнер при этом противопоставляет принадлежность к природе, к чувственному миру, с одной стороны, и потребность в цельности, душевности, понятности, с другой, мы имеем все ту же базовую противоположность. Кстати, в другом месте Штайнер говорит, что люциферическое влияние проявляется в желании человека быть как ангел.

14 Это явление постоянно встречается в биографической работе с больными страхом и заслуживает пристального изучения. В их воспоминаниях о собственной истории практически нет ощущения преемственности. Все как бы распадается на бессвязные детали. Мы считаем, что собрать их воедино по меньшей мере так же важно, как и выявить эпизоды, послужившие причиной возникновения страха.

15 Klaus Dцrner, Ursula Plog, Irren ist menschlich, Hannover 1982.

16 См. ч. III, гл. 1. С таким же успехом страх может быть связан и с ясным предвидением и тонким ощущением настоящей или будущей опасности, при этом детство вовсе не обязательно должно быть тяжелым; в свою очередь, у человека с чрезвычайно несчастливым детством надежные друзья, счастливый брак, интересная профессиональная деятельность могут воспрепятствовать развитию страха перед жизнью, по логике предыстории неизбежного. Одним словом, ничего в делах человеческих просчитать невозможно.

17 Hans Georg Bulla, Weitergehen, Gedichte, Frankfurt 1980.

18 Karl Kцnig, Ьber die menschliche Seele, Stuttgart 1989.

19 Helmut Hessenbruch, Die Ьberwindung der Angst, Weleda-Nachrichten, Heft 181/1991.

20 См. прим. 5.

21 В этом случае мы отождествляем познание с восприятием, ибо речь идет о ситуациях, где мы сталкиваемся с чем-то, что мы не в силах оценить или постичь сразу, будь то сильное чувственное впечатление, проблема или вопрос. И то и другое пробуждает тенденцию к страху. Проблема тоже производит на нас некое «впечатление».

22 Rudolf Steiner, Die geistig-seelischen Grundkrдfte der Erziehungskunst, 16.8.1922.

23 Rudolf Steiner, Anthroposophie, Psychosophie, Pneumatosophie, 4.11.1910.

24 Henning Kцhler, Jugend im Zwiespalt, Stuttgart 1991.

25 В этой связи небезынтересно, что, если отмежеваться от этих образов никак не удается, они подступают к нам как внешние впечатления -- в виде галлюцинаций.

26 Цит. по: Jцrgen Smit, Der werdende Mensch, Stuttgart 1989.

27 Несколько важных пунктов: на момент отхода ко сну процессы пищеварения у ребенка должны утихнуть; все вещательные приборы должны быть выключены, никаких телепередач ранним вечером, а тем более в постели. Добрая традиция маленьких вечерних ритуалов: подходящая история, песенка или молитва и по сей день остаются важнейшим ориентиром в педагогике. Рекомендуется проводить краткий совместный обзор дня. При этом очень важно вспомнить конфликты и разногласия, возникшие за день, и простить друг друга (намереваясь больше не поступать так в будущем). Стоит упомянуть о важнейших событиях предстоящего дня, сказав в этой связи что-нибудь ободряющее. Полезно и вспомнить знакомых, которым приходится нелегко. Начинать день следует четко, очень полезно растирание всего тела до завтрака. За завтраком снова вспоминаются дела особой важности, обсужденные накануне вечером. Эти советы могут применяться в любом случае, а для «бояк» следует разработать индивидуальную программу отхода ко сну и пробуждения. За помощью можно обратиться к лечебному педагогу или к опытному вальдорфскому учителю.

28 В антропософском учении о человеке мы говорим также о «процессе инкарнации»; однако в нашем случае термин «процесс пробуждения» более нагляден.

29 Симптомы, известные у сильно запущенных, а также аутичных детей.

30 Ведь весь вопрос в том, в какой системе ценностей мы живем, если такая великая задача, как воспитание детей, сопровождается пренебрежительными выражениями вроде «хорошая домохозяйка» и проч. Однако проблема не разрешится, если мужчины будут вести словесные баталии за социальную реабилитацию профессиональной деятельности по воспитанию и ведению домашнего хозяйства, но со своей стороны так и будут считать ее делом сугубо женским. Сегодня это в не меньшей степени дело мужское. Вот уже 15 лет я не знаю более приятного занятия, чем находиться рядом с детьми; на протяжении многих лет работы в интернатах я выполнял функции «главного по дому», связанные с уборкой, хозяйственными делами, и ни разу у меня не было ощущения, что это умаляет мое достоинство. Наоборот. Но в интернате мы занимались еще и преподавательской и культурно-просветительской деятельностью, иными словами, той односторонности (а отчасти и одиночества), от которой в наши дни страдают многие домохозяйки, не было. Мужчины и женщины распределяли между собой педагогические и хозяйственные дела, не считаясь с половыми различиями. Думаю, совместная жизнь и работа в деревенских учебно-педагогических общинах -- пример для подражания. Конечно, эту модель невозможно механически перенести на любую другую жизненную ситуацию. Однако она может показать, какие базовые установки следует изменить. Ведь человек -- будь то мужчина или женщина, -- который несколько лет подряд занимается главным образом воспитанием детей, трудится отнюдь не в ненужной сфере! Он задействован в одной из самых важных областей вообще! Однако необходимо облегчать друг другу жизнь, избегать односторонности, поддерживать связь с внепрофессиональными источниками сил и прежде всего прекратить повторять эту глупость, что воспитание детей (во всех его деталях) -- «дело женское». Это -- дело человеческое!

31 Для общего знакомства с данным вопросом я рекомендую т. 4 (Reinkarnation und Karma) из серии «карманных» тематических изданий Рудольфа Штайнера, выпускаемых издательством «Freies Geistesleben».

32 Michaela Glцckler, Elternsprechstunde, Stuttgart 1989.

33 Alois Hicklin, Das menschliche Gesicht der Angst, Zьrich 1990.

34 См. прим. 18.

35 Цит. по: Roswitha Heimann, Der Rhythmus und seine Bedeutung in der Heilpдdagogik, Stuttgart 1989.

36 Если кто-то захочет трактовать данный феномен чисто биологически (обосновывая улучшение настроения физической регенерацией), он поступит не совсем корректно. Ведь каждый знает, что и в состоянии усталости можно быть радостным, а при наилучшем самочувствии грустным. Что же касается страха, то очень трудно судить, усталость ли вызывается им или он вызывается усталостью. Пока мы знаем только, что они появляются сообща. Наши рассуждения подводят к выводу, что речь идет о двух сторонах чего-то третьего, каковое и является причиной. Прогрессирующее отдаление от источников сил и мужества, присутствующих во сне, ведет к усталости и большей готовности к страху. Интересно, что возникновению страха явно благоприятствует не усталость от тяжелого физического труда или занятий спортом, а усталость от естественного утомления или переутомления.

37 См. прим. 26.

38 Здесь, однако, следует предостеречь от неразборчивого использования старинных народных сказок в борьбе со страхом. Нужно точно знать, какие сказки рассказывать каким детям, в каком возрасте, в какое время и т. д. Если пользоваться сказками как лекарством, необходима соответствующая «фармакопея». В этом смысле немало вреда причиняет слепое преклонение перед всеми без исключения сказками братьев Гримм.

39 Karl Kцnig, Sinnesentwicklung und Leiberfahrung, Stuttgart 1971. По теме телесных чувств я рекомендую, помимо этого, книгу Дитера Шульца: Dieter Schulz, Frьhfцrderung in der Heilpдdagogik, Stuttgart 1991.

40 Rudolf Steiner, Weltwesen und Ichheit, 4.7.1916.

41 Упражнения по телесной терапии -- это упражнения (чаще всего ритмические) на улучшение инстинктивной уверенности восприятия «географической карты» собственного тела и его пропорций в соотношении верх -- низ и лево -- право.

42 Для этого берут, например, четыре основных вкусовых направления: сладкое, кислое, соленое и горькое (несколько крупинок сахара, капельку лимонного сока, щепотку соли, немножко муската в четырех разных сосудах и пытаются проследить развитие разных вкусовых ощущений от кончика к корню языка и далее внутрь, полностью сосредоточившись на этом. Конечно, периодически приходится полоскать рот. Как показывает практика, очень помогают собраться размышления о том, с каким музыкальным инструментом сравнимо то или иное вкусовое направление.

43 Эти фиксированные моменты не должны иметь отношения к работе, школьным или домашним обязанностям; имеется в виду обогащение будней переживаниями такого качества, которое выходит за рамки рутины и обязательности. Конечно, при этом (как и при многом другом, о чем здесь говорится) без усердного сотрудничества пациента (или, если это ребенок, то его родителей) никаких результатов не будет. Ведь все, что выходит за пределы привычного, пугает, т. е. от пациента требуется известная степень готовности принять беспокойство и даже временное усиление страха. Как показывает опыт, это сильно осложняет амбулаторную работу: мы вынуждены предлагать пациентам вещи, которых они боятся, но при этом не можем постоянно находиться рядом.

44 Здесь важную роль играет лечебная эвритмия, а также и совершенно конкретные упражнения на развитие чувства равновесия -- умышленное замедление движений и т. п.

45 См. прим 5.

46 Здесь очень полезна книга Йоханнеса Хемлебена: Johannes Hemleben, Jenseits, Rowohlt Verlag.

47 В этой связи целесообразно порекомендовать следующую книгу: Dr. Hertha Lauer, Angstanfдlle, Stuttgart 1991.

48 Hans-Dieter Schorege, …und alles hat wieder einen Sinn, Gьtersloh 1991.

Страницы: 1, 2, 3, 4