Раскол русской церкви в середине XVII века

Боярин Ф.М. Ртищев основал на свои деньги, но с царева соизволения, в Андреевском монастыре под Москвой монастырскую школу, пригласив туда киево-могелянских ученых монахов, «серых и заурядных», как их определяет Карташев. Но приглашенные царем из той же академии и из Печерской лавры Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий стали опорой царя в деле осторожного и постепенного внедрения на Русь школьного образования и исправления книг для подготовки их к печати на Печатном дворе. «Западно-русский православный монах, выученный в школе латинской или в русской, устроенной по ее образцу, и был первым проводником западной науки, призванным в Москву»22 Там же. С.259..

Скрывавшаяся за православной ученостью киевлян латинская структура обучения не могла стать популярной среди московского духовенства. Скорее всего самого Симеона Полоцкого имел в виду Епифаний Славенецкий, занимавшийся переводами и сверками при исправлении служебных книг, когда жаловался: «Наши киевляне учились и учатся только по латыни и чтут книги только латинские и оттуда мудрствуют, а гречески не учились и книг греческих не чтут и того ради истины не ведают»33 Цит. по: Пресняков А.Е. Российские самодержцы. - М., 1990. - С.116.. Известный своими грекофильскими взглядами Епифаний все же, очевидно, говорил правду. Во всяком случае книжная справа, ставшая основанием раскола, осуществлялась с печатных греческих венецианских изданий, что было известно старообрядцам. Один из пустозерских узников дьякон Федор в своем «увещательном посланиий к царю Алексею о многих сокровенных тайнах церковных, и о новых ересях на дванадесяти столпцах»11 Дьякон Федор Послание из Пустозерска к сыну Максиму и прочим сродникам и братиям по вере. // Пустозерская проза. - М., 1989. - С. 231, написанным «покойною рукой», т.е. той, которую затем отрубили вместе с языком, писал о книгах, которые велел купить патриарх Никон в Греции, «с коих ныне зде переводятъ, словут греческия, а там печатают те книги подъ властию богоотступнаго папы римскаго въ трехъ градехъ: въ Риме, въ Париже и въ Венеции, греческим языкомъ, но не по древнему благочестию. Того ради и зде нынешныя (переведенныя) съ старыми несогласны, государь, и велия смута»22 Цит. по: Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1. С. 235.. Как видим, латинством грешили не только малороссы, но и греки.

Особенно одиозной в глазах староверов была фигура старца грека Арсения. Он обучался в греческой иезуитской коллегии в Риме для дальнейшего образования греков-униатов, было известно, что он принимал мусульманство, а при польском короле Владиславе жил как униат. Иерусалимский патриарх Паисий дал ему уничтожающую характеристику, по существу донёс на него царю Алексею. После чего Арсений был сослан в Соловки в оковах за еретичество на вечное житье. Никон не обратил ни малейшее внимание на столь блестящую и разнообразную в вопросах веры биографию ученого грека и поставил его на Печатный двор для проведения книжной справы. В сознании же православных человек, менявший свою веру, мог быть только еретиком. Поэтому участие Арсения в книжной справе заранее делало книги, к которым прикасалась его рука, еретическими: «ведомый всем еретик Арсений грек внесъ въ нихъ, подъ видомъ исправлений, свои ереси»33 Там же. С. 248.. Впрочем, если вспомнить челобитные Аввакума, то Дионисий, Паисий Лигарид, восточные патриархи - тоже были не лучше.

Итак, распределение сил в вопросах веры, книжности и образования было следующим: Царь Алексей Михайлович, «грекофил» по воспитанию и убеждению, как его определяет Каптерев, являлся, по мысли того же исследователя не столько сторонником, сколько инициатором церковных реформ. Патриарх Никон взял у царя «руководящую основную идею для будущей реформаторской деятельности: достигнуть полного единения во всем русской церкви с тогдашнею греческою»11 Там же, Т. II. С. 5.. Однако воплощение этой идеи в жизнь, поиск средств и путей ее реализации стало делом Никона. Царь оказывал поддержку, но демонстрировал свое подчинение главе церкви. Эта позиция царя, имея в виду несговорчивый и самоуправный характер Никона, неминуемо должна была закончиться конфликтом. И действительно, в июне 1658 г. Никон ушел с патриаршей кафедры, однако не снял с себя полномочий (не отдал патриарший клобук и посох как символ патриаршей власти). Дело реформы, по существу, осталось в руках царя и его приверженцев архиереев - заклятых врагов старообрядцев: миторополита крутицкого Павла, архиепископа рязанского Илариона, архиепископа Рязанского Иоакима, ставшего после собора 1667 г. патриархом Всея Руси. И не случайно. Когда Михаил Ртищев спросил у него, какой он веры старой или новой, то «Яким же сказа ему: «Аз-де, государь, не знаю ни старыя веры, ни новыя, но что велят начальницы, то и готов творити и слушати их во всем»22 Дьякон Федор.Послание из пустозерска к сыну Максиму и прочим сродника и братиям по вере. Из части II. // Пустозерская проза. С. 223.. Такое послушание «духовных властей» вызывало ожесточенную ненависть Аввакума и его единомышленников, которые клеймили их последними словами. Но, пожалуй, самое примечательное в этом раскладе сил - проведение Собора 1666 г., весь сценарий которого был заранее продуман, а его исход для царя и его приближения заранее предопределен. В отсутствии реально правящего патриарха и концентрации всей духовной власти в царских руках царь тем не менее нуждался в поддержке духовной власти и придании ей хотя бы видимой самостоятельности. Вместе с тем ему было важно услышать подтверждение правильности церковных нововведений на Руси от вселенских патриархов.

Для того чтобы все прошло гладко и без неожиданностей царь, заранее потребовал от архиереев и настоятелей монастырей письменный ответ за «собственноручной подписью» по трем основным вопросам, от решения которых зависело обсуждение никоновских реформ на Соборе. Вопросы были поставлены так, что отрицательного ответа на них царь не мог получить. Во-первых, спрашивалось о том, считать ли святейших греческих патриархов - константинопольского, александрийского, антиохийского и иерусалимского - православными. Второй вопрос уже предполагал положительный ответ, ибо и на первый вопрос иначе, чем согласием, ответить было нельзя: как следует относится к греческим печатным и древним рукописным книгам, по которым святейшие греческие патриархи проводят службы. Разделяя царево убеждение о православии греков и правильности их книг, нельзя было отрицательно ответить и на третий вопрос об отношении к решениям Московского Собора 1654 г., на котором были приняты реформы патриарха Никона, тем более что его формулировка звучала просто угрожающе: «...собор, бывый въ богоспасаемомъ преименитомъ, царствующемъ, великом граде Москве, при благочестивейшимъ и богохранимомъ государе нашем царе и великом князе Алексее Михайловиче, всея великия и малыя и белыя России самодержце, и при святейшемъ Никоне патриархе, и царского пресветлаго величества при всемъ его синклите, подписанный священныхъ руками, какъ исповедати ныне нам долженствуетъ, иже содеяся въ царскихъ палатахъ въ лето отъ создания мира 7 162, отъ по-плоти рождества Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа въ лето 1654-е»11 Цит. по: Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. II. С. 21-22.. Естественно, что все архиереи, еще в феврале 1666 г., за два месяца до начала Собора собственноручно положительно ответили по всем трем вопросам.

Собор открылся 29 апреля 1666 г., и самое любопытное для нашей темы - это отсутствие подлиных материалов событий, происходивших на Соборе. Оказывается «протокольный отчет» о заседаниях собора вел «по поручению государя» уже упоминаемый нами Симеон Полоцкий. Благодаря его стараниям до нас дошла только «литературная обработка». Полоцкий очень вольно отнесся к своей задаче. Н.Ф.Каптерев, подробно исследовавший эту проблему, пишет: «Полоцкий, при обработке соборнаго материала, относился к нему довольно свободно и даже вносилъ в соборные деяния и нечто свое личное. Так он приделал к соборным деяниям сочиненное им вступление, совершенно безсодержательное, не имеющее никакой исторической ценности и к делу прямо не относящееся, - обычный продукт тогдашнего пустого красноречия. Затем, вместо подлинной речи царя к собору, поместил в деяниях речь своего собственнаго сочинения. То же он сделал и с речью митрополита Питирима, которую тот говорил от лица собора в ответ на речь царя. Причем сам Полоцкий в своих соборных деяниях делает такия простодушныя пометы: «Слово великого государя, или, доложивъ его, великого государя, сию последующую» и действительно затем в деяниях помещает речь своего сочинения. Или имъ надписано: «здесь речь преосвященного митрополита (т.е. Питирима) написати, или, вместо ея, сей ответ» и помещает далее ответ им самим составленный»11 Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. С. 28-29.. Ради своего литературного труда Полоцкий путает первый и второй Соборы 1666 г и «приглашает» на первый вселенских патриархов, хотя они были лишь на втором. Первый же, весенне-летний собор состоял только из русских архиереев и, по мысли государя, должен был выработать единое отношение русской церкви к реформам, проведенным в ней, т.е. решал вопросы местного церковного благочиния. Второй же собор, открытый 29 ноября и закончившийся в 1667 г. решал вопросы о царской и патриаршей властях, о судьбе патриарха Никона и о русском старообрядчестве, прибегая к помощи вселенских патриархов, которые были приглашены на Собор.

Но вернемся к труду Полоцкого, который позволил себе объединить два Собора в один и более того опустить один из главных вопросов второго Собора, посвященного прениям о царской и патриаршей власти. Совершенно очевидно, что Полоцкий не книжник-летописец, в задачу которого входило как можно более точное изложение событий, свидетелем которых он являлся. Полоцкий мыслит себя автором, которому происходящее служит лишь материалом для его собственных творений. Его нисколько не смущает новизна затеянного им труда. Особо интересны пометы, которые он делает по ходу дела и в которых смело берет на себя роль как бы «соавтора» события. Он надеется на свой разум, свою ученость и понимание происходящего и полагает, что им самим сочиненная речь, которую не произносил на самом деле царь и митрополит, не изменит смысла событий. Много позже в 1678 г. в «Вертограде многоцветном» Полоцкий так определил «мысль», сравнив ее с корнем дерева:

Но яко что въ корени от силы таится,

то послежде во ветехъ и в плодех явится;

Тако что сокровенно во мысли пребудетъ,

то по мале во делехъ проявленно будетъ11 Полоцкий Симеон. Вертоград многоцветный. // ПЛДР. Т. 13. С. 110..

Для Симеона мысль проявляется в делах разума - созднии и записывании слова: «Егда убо хощеши нечто глаголати, / потщися прежде оно умомъ разсуждати...»22 Там же. С. 134.. Дело разума в обучении, размышлении и создании новых книг. Его ученик Сильвестр Медведев твердо выучил эти правила новой книжности, и, когда умер Симеон, он, выполняя заказ его царствующего ученика Федора Алексеевича, написал большую эпитафию. В ней, в частности были следующие строки:

Ибо тоя поборник и сын верный бяше,

учением правым то миру показаше.

В защищение церкве книгу Жезл создал есть,

в ея же пользу Венец и Обед издал есть,

Вечерю, Псалтырь, стихи со Рифмословием,

Вертоград многоцветный с Беседословием.

Вся оны книги мудрый он муж сотворивый,

в научение роду российску явивый.11 Русская силлабическая поэзия XVII-XVIIIвв. Л., 1970, С.189.

Существенное отличие книжной культуры, пришедшей на Русь вместе с учеными малороссами, от традиционной древнерусской книжности состояло в том, что книгу оказалось возможным творить расширяя свой разум и обучая себя, а не умаляя свои познавательные возможности («азъ не учен...» - писали старые книжники). Традиционно на Руси письмо было ремеслом, «рукодельным занятием». Б.А. Успенский приводит слова Сильвестра из «Домостроя»: «А видел еси сам в рукодеях и во многих во всех вещех мастеров всяких было много: иконники, книжные писцы, серебренные мастеры, кузнецы и плотники и каменьщики, и всякие кирпищики и стеныщики и всякие рукоделники»22 Цит. по: Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (Х1-Х1Хвв.). М., 1994. С.62. (примеч.). Речь здесь идет о письме как о ремесле - скорописи, которая необходима была для ведения деловых государственных служб (работы в приказах), духовные же лица учились чтению медленному, душеполезному. Однако во 2-ой половине ХVII в. привычная система явно нарушается. Симеон должен был выполнять на Соборе по заданию царя функции писаря, но одновременно и книжника. Но будучи представителем западной образованности он понял свою задачу принципиально иным образом и создал литературную обработку исторического события. Вообще же проблема школьного образования и научения встала совсем иначе под воздействием последнего, «третьего», как его определяет Б.А. Успенский, юго-западного влияния.

За всеми противостояниями и катаклизмами рассматриваемого нами времени, ученые культурно-лингвистичской школы увидели основное противоречие эпохи, связанное с изменением языкового кода древнерусской культуры. Оно выражалось в изменении отношения к языку. Оформление среди новаторов двух партий «грекофилов» и «латиномудров» открыли полемику, в центре которой находились вопросы о переводе на латынь православного вероучения. «В этой полемике отчетливо проступает принципиальная разница в самом отношении к языку, когда для одной стороны язык является просто средством передачи мысли, а для другой он выступает прежде всего как средство выражения Богооткровенной истины, т.е. в одном случае языковое выражение выступает как нечто условное (конвенциональное), а в другом - как интимно связанное с самим содержанием»11 Успенский Б.А. Избранные труды. - М., 1994. - Т. 1. - С.342..

Первая позиция (конвенциональная) утверждает, что язык свободен от идеологической нагрузки, которую он выражает. А потому равноправны все языки и обучение им зависит только от возможностей и желания каждого человека. «Латинствующий» Симеон Полоцкий по приезде в Москву усиленно начал заниматься церковнославянским языком, и его перевод Псалтыри есть сознательное устроение в «славенском» языке рифм, ритмов и нот, т.е. еще и записи на «языке музыки»- «подложенных гласех», богоданных псалмов:

Тем во инехъ языцехъ в метры преведени,

Разумети и пети удобь устроени.

Им же азъ поревновавъ, тщихся то ж творити,

Въ славенском диалекте въ меру устроити,

Да ся от чтущихъ удобь уразумеваютъ

И в подложенных гласех сладце воспеваютъ22 Полоцкий Симеон. Псалтирь рифмотворная // ПЛДР. - Т. 13. - С. 159..

Иными словами Полоцкого интересует не только само содержание текста, но и доходчивость его, возможность наиболее адекватного восприятия текста читателем и слушателем. Симеон интересуется не только «способом выражения», но и «способом восприятия».

Иная позиция жестко связывает смысл выражаемого текста со способом его выражения, привязывая язык к идеологии. Следствием этой позиции было утверждение о неразрывной связи церковнославянского языка с православием, латыни с католичеством, татарского с мусульманством и т.п. Такая установка делала все иные языки, кроме церковнославянского «нечистыми». «Латинский язык вопринимается как типичный еретический язык, который по самой своей природе искажает содержание христианского учения: невозможно выражаться на латыни, оставаясь православным, и напротив, - для того, чтобы быть православным, необходимо принять православный же способ выражения, т.е. обратиться к греческому или церковнославянскому языку»11 Успенский Б.А. Избранные произведения. - Т.1. - С.341.. Евфимий Чудовский посвящает обоснованию этой точки зрения сочинение под названием: «Рассуждение - учится ли нам полезнее грамматике, риторике <... > или и не учася сим хитростем, в простоте Богу угождати <... > и которого языка учитися нам, славянам, потребнее и полезнешее - латинского или греческаго» (1684-1685 гг.), где доказывает, что обучение латыни приводит к отпадению от православия.

В этом жестком противостоянии языков становятся понятными культурно-лингвистические основания позиции старообрядцев, их радение за чистоту веры, сопрягаемое с верностью одной букве и готовностью умереть за «единый азъ». Никоновская книжная справа есть посягательство на книжный язык, следовательно и на веру. Аввакум в своем обращении к царю Алексею выражает именно эту позицию: «Ведаю разум твой; умеешь многи языки говорить: да што в том прибыли? С сим веком останется здесь, а во грядущем ничижме ползует тя. Вздохни-тко по старому, как при Стефане бывало, добренько, и рцы по русскому языку: Господи, помилуй мя грешнаго! А киръелеисон-от отставь; так елленя говорят; плюнь на них!! Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком; не уничижай ево и в церкви, и в дому, и в пословицах. Как Бог не меньше греков; предал нам и грамоту нашим языком Кирилом святым и братом его. Чего же нам еще хощется лутче тово? Разве языка ангельска? Да нет, ныне не дадут, до общего воскресения»21Аввакум. Из книги Толкований. Толкование на Псалом XL1V // Пустозерская проза. - С.122.. Как видим, Аввакум отказывает в правоверии даже греческому языку, что является отражением взгляда на греков как на изменников православию после Флорентийской унии. Остается лишь русский - природный язык, однако есть и другой - небесный «ангельский».

Итак, на земле стоит говорить лишь по-русски, на языке данном Богом. Так считал черноризец Храбр в известном и упоминаемом староверами сказании «О писменах». Его аргумент о большей чистоте русского языка состоит в том, что греческий язык создавался язычниками, в то время как церковнославянский святыми Кирилом и Мефодием. Эта позиция не допускает никаких грамматических правил и понимает текст как раз и навсегда данный на этом языке, на котором он был написан. Иными словами и Кирилл с Мефодием выступают не как переводчики, а как Богом избранные проводники священного текста, вместе с которым и формируется язык - церковнославянский. Наличие грамматических правил12Стоит напомнить, что в 1648 г. в Москве была впервые напечатана «Грамматика» Мелетия Смотрицкого. не может служить основанием правки Богооткровенного текста, считали староверы. Последователи Никона понимают условность всякого текста и необходимость соответствия его грамматическим правилам. Иллюстрируя эту мысль, Успенский приводит полемику Симеона Полоцкого и протопопа Лазаря: «Лазарь упрекает никониан в том, что в их книгах написано: «Христосъ воскрес никто же не веруетъ», говоря: «Се же велий соблазнъ: ибо вси веруемъ» Отвечая на этот упрек, Симеон Полоцкий обосновывает правильность данной фразы, ссылаясь на граматические правила: «Никто же не веруетъ тождо знаменуетъ еже всякъ веруетъ», и советует своему оппоненту: «Иди прежде научися грамматичествовати»... Замечательно, что Симеон Полоцкий исходит при этом из латинской грамматики, где двойное отрицание означает утверждение; известно вообще, что он изучал церковнославянский язык по латинской грамматике - церковнославянский и латынь объединяются им как книжные языки...»21Успенский Б.А. Избранные произведения. - Т.1. - С.347.. Последнее рассуждение выводит нас на еще одну чрезвычайно важную тему, благодаря которой возможно еще с одной стороны понять интересующую нас проблему «конца древнерусской книжности».

Дело в том, что юго-славянское культурное влияние на Московскую Русь сказалось в переносе языковой ситуации двуязычия, сложившейся к тому времени в южных землях, и преобразовании церковнославянско-русской диглоссии в аналогичное южному двуязычие. В чем это проявлялось? Во-первых, на церковнославянском языке стали разговаривать, в Древней Руси книжники только писали на этом языке. Во-вторых, в тетрадях учеников Славяно-Греко-Латинской Академии встречаются упражнения по переводу с русского на церковнославянский, ранее же параллельных текстов не существовало. В-третьих, церковнославянский язык приобретает социолингвистическую значимость, являясь языком ученого сословия, так же как латынь на Западе. Это делает естественным, например, проведение диспутов по-церковнославянски. В-четвертых, ученость, предполагая под влиянием западных монахов и богословие, и другие науки, обогащается книгами не только церковного, но и светского содержания. Как известно, по заказам царя и патриарха, Епифаний Славинецкий перевел «Географию», «Книгу врачевскую анатомию», «Гражданство и обучение нравов детских», Арсений Сатановский перевел книгу «О граде царском» - «сборник всякой всячины, составленный из греческих и латинских писателей, языческих и христианских. И обнимавший весь круг тогдашних ходячих познаний по всевозможным наукам, начиная богословием и философией и кончая зоологией, минералогией и медициной»12 Ключевский В.О. Курс русской истории.Т.Ш, С.260.. Наконец, в-пятых, обучение церковнославянскому существенно меняется: им овладевают активно, т.е. при помощи грамматики, а не путем чтения и заучивания наизусть21См.: Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка. Раздел Ш, 3..

Каково же место старообрядцев и книжности, которую они оберегали в этом меняющемся языковом мире Московской Руси второй половины XVIIв.? Они оставались хранителями великорусской традиции церковнославянского языка, не принимая ни одного из тех изменений, свидетелями которых являлись. Церковнославянский старообрядцев и новообрядцев, пишет Б.А. Успенский, соответствует «различию церковнославянских языков Московской и Юго-Западной Руси»12 Там же, С.87. (примечание)..

Итак, завершая наше исследование, можно констатировать, что расколом в русской культуре обозначилось время завершения развития древнерусской книжности как самостоятельного языкового, социокультурного и идеологического феномена. Причиной этого явления послужило западно-русское влияние ученых киевских монахов, подвигавших Московскую Русь к образованию и наукам, с одной стороны, а с другой, практическая польза от знакомства с военно-промышленным искусством западных иноземцев. Русь между Киево-Могилянской Академией и Немецкой слободой, между обрядом и верой, между преданием и наукой, пыталась удержать собственную традицию и опереться на Книгу. Расслаивающаяся на просвещенных и непросвещенных русская культура пыталась уйти от этого неминуемого разделения, объединяя в старообрядчестве весь православный народ по его вере и языку.

Однако история движется своим путем. Чаемое единство в вере и книге, как известно, не было обретено даже пустозерскими узниками, спорящими о церковных догматах. Дьякон Федор позволяет себе возражения Аввакуму о сущности Троицы, за что, как он пишет, «союзник..., отец Аввакум, клятву налагает на мя за сия, еж аз во едино Божество верую и три лица Святыя Троицы во едином Божестве исповедую, по оных святых писанию, и царю уже и царевнам писал на мя: диякон-де во единобожество впал, прельстился!»21Дьякон Федор. Послание из Пустозерска.... С.227.. Дальнейшее развитие старообрядчества, как известно, привело к возникновению многосчисленных толков.

Что же касается Никона, то известно, что из всех противников его реформы царю Алексею Михайловичу удалось примирить с ним лишь Неронова, принявшего постриг под именем Григория, которому Никон разрешил служить церковные службы по старым Служебникам. Более того, Никон под конец своей патриаршей деятельности изменил взгляд на значение проведенных им реформ. Он пришел к убеждению, пишет Каптерев, «отчасти путем собственных размышлений и невольного изучения, отчасти благодаря своему частому обращению с лицами научно образованными... что старые и новые служебники одинаково добры, что можно служить по тем и другим, так как это дело совершенно безразличное для веры и благочестия»12Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т.1. С.262-263.. Таким образом, дело церковной реформы имело два устойчивых последствия для русской культуры: 1) сделало возможным посредством правки книг и необходимости переводов юго-западное языковое и образовательное влияние; 2) привело к расколу русской церкви.

Последнее имело, конечно, и политический смысл. Раскольники, спасая древнюю книжность и обряд, своим упорством и непримиримостью провоцировали непослушание властям. Стоит обратить внимание на то, что пустозерских узников сожгли на костре 14 апреля 1682 г. не за веру, как они считали, умирая, и как они проповедывали среди населения, поддерживая массовые гари, а за распространение писаний против царя и патриарха, т.е. за антигосударственную деятельность. Таким образом, слово и книга обратились против власти, что противоречило всей традиции древнерусской книжности.

Вернемся еще раз к тексту Симеона Полоцкого. В его «Вертограде» есть стихотворение «Глас народа»:

Что найпаче от правды далеко бываетъ,

гласу народа мудрый мужъ то причитает.

Яко что-либо народъ обыче хвалити,

то конечно достойно есть хулимо быти.

И что мыслить - суетно, а что поведаетъ,

то никоея правды в себъ заключаетъ.

Не веруй убо гласу общему народа

ищи в деле правды человеча рода11 Полоцкий Симеон. Вертоград многоцветный // ПЛДР. Т.13. С. 65..

Из стихотворения понятно, что противостояние народа и верхов определилось уже в ХVII в.

Старообрядческой книжности расколом было уготовано свое место в самых глубинах народной культуры, в географически разнообразных и малодоступных районах необъятной России. Сначала раскольников стараниями властей ссылали в Сибирь, на Дальний Восток и Крайний Север, затем они сами уходили на дальние, недосягаемые для властей поселения («считается, что верность дониконовскому обряду сохранило от четверти до трети великорусского населения»22 Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ. С. 110.). Уходя, уносили старопечатные книги. Погружение книги в народ инициировало со временем появление особого типа крестьянина-книжника. Здесь древнерусская книжность снова встречалась с народными традициями устного творчества - духовными стихами. Правоверные христиане, уходя от западных соблазнов никонианской реформы, снова шли по следам народного язычества. Конечно, это был уже не ХI в., но исторические приобретения не облегчали, а лишь осложняли проблему. Ибо чем более образовывались верхи русской культуры по западному образцу, тем более они считали книжников из народа, вдохновляемых эсхатологичесими пророчествами и апокалиптическими предсказаниями, темными язычниками, а всего вернее - политическими преступниками. Сами же старообрядцы, выживая, сохраняя веру и книги, ища обоснования принципам своей церковной жизни, оставались верны старому благочестию, что означало: ничего нового не создавать, ничего старого не разрушать.

2.3 Конец эпохи Средневековья в русской культуре 17 века

Культурно-исторический процесс этого периода характеризуется начавшимся разрушением средневекового религиозного мировоззрения. Падает духовный авторитет церкви, что приводит к росту демократических традиций. Происходит так называемое обмирщение культуры, т. е. ее отход от церковных традиций и придание ей светского, гражданского характера (секуляризация). Секуляризация - процесс освобождения всех сфер общественной и личной жизни из-под влияния религии и церкви.

Образование и книгопечатание. Этот процесс сказался на развитии образования и книгопечатания. Росту грамотности способствовало появление учебных пособий - рукописных и печатных. В 1634 был издан первый «Букварь» Василия Буриева, в 1648 г. вышла «Грамматика М. Смотрицкого, а в 1687 г. - «Считание удобное» - таблица умножения. Широкое распространение получили и рукописные азбуковники, прописи и пособия по арифметике. (Азбуковники - толковые словари или справочники учебного характера, в которых термины размешались в алфавитном порядке.)

Распространение грамотности способствовало росту спроса на книги. В XVII в. Печатный двор в Москве издал 483 книги, в основном религиозного характера.

Продолжали выходить и рукописные книги. Издавались и переводные книги, которые с 70-х гг. XVII в. переводились в Посольском приказе. Это были произведения как на религиозные, так и на светские темы.

Обучение грамоте велось «мастерами из лиц духовного звания», обучали детей, начиная с шести лет. После усвоения букваря переходили к заучиванию церковных книг - часослова и псалтыри. Дети знати учились в семьях, учителями зачастую были иностранцы. Многие обучали своих детей иностранным языкам, латыни.

Стали устраиваться школы, в основном при монастырях. В 1680 г. в Москве при Печатном дворе на Никольской улице было открыто училище с двумя классами: в одном изучали славянские языки, в другом - греческий. Сначала в училище преподавали 30 учителей, а через пять лет - уже более 200. В 1687 г. в Москве была открыта первая высшая школа - Славяно-греко-латинская Академия, где наряду с греческим и латинским языками преподавали ряд богословских и светских дисциплин. В Академию перевели старших учеников из училища при Печатном дворе, которое стало подготовительным отделением Академии. Окончившие Академию получали служебные чины.

Литература. В литературе XVII в. также происходило обмирщение, появляется реалистическая бытовая и историческая повесть, где постепенно утрачиваются церковные элементы. Героями становятся не святые, а обычные люди, описываются реальные события, например, исторические повести о завоевании Сибири Ермаком, об Азовском осадном сидении казаков и др.

Многие произведения повествовали о «смутном времени»: «Сказание» Авраама Палицина, «Новая повесть о преславном Российском государстве» и др. В них рассуждалось о причинах «великой разрухи» и в то же время показывались величие русского народа, его патриотизм.

В произведениях литературы второй половины XVII в. проявляется новое отношение к человеческой личности - интерес к внутреннему миру человека, признание его ценности независимо от положения в обществе.

К XVII в. относятся первые записи фольклора, произведений устного народного творчества, что оказало влияние на письменную литературу: начинается взаимное сближение литературного и народного языка.

Жанр жития приобретает характер автобиографии. Наиболее талантливое из них - «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», которое можно назвать первым в русской литературе мемуарным произведением. Протопоп Аввакум (1620-1682), один из крупнейших деятелей раскола русской церкви, был и выдающимся писателем - написал более 80 произведений. (Церковный раскол возник в результате проведенной патриархом Никоном (1605-1681) Церковной реформы, унифицировавшей все церковные обряды по греческому чину (образцу). У реформы оказалось много противников, требовавших возврата к старым традициям, названных старообрядцами) Язык его сочинений - сочетание церковнославянского и живого разговорного языка. Большинство произведений написано им в последние 15 лет жизни, когда он сидел в остроге в ожидании смерти (сожжен в 1682 г.).

Появляются и новые литературные жанры, особенно во второй половине XVII в.: сатирические произведения, стихотворный и драматический жанры. Принципиально новой по языку, сюжету и герою стала бытовая стихотворная Повесть о Горе-Злосчастии, которая отражает взаимоотношения отцов и детей. Сюжет повести - трагическая судьба молодого человека (безымянного героя), купеческого сына. Он захотел порвать со старыми домостроевскими порядками и жить по своей воле, но это ему не удалось: Горе едва не довело его до погибели. В результате своих злоключений герой уходит в монастырь, спасаясь от Горя. Сюжет этой повести переплетается с библейским сюжетом о блудном сыне.

Той же теме посвящена стихотворная комедия «Притча о блудном сыне» Симеона Полоцкого (1629-1680). Он был автором и другой стихотворной пьесы «О Навуходоносоре царе.....» и огромного количества стихов, посвященных пропаганде знаний. Он ввел в русскую поэзию новые жанры, был одним из зачинателей русского силлабического стихосложения.

Новым в русской литературе стал жанр демократической сатиры. В сатирических произведениях обличаются порядки феодального суда с его крючкотворством, волокитой, продажностью судей. Этой теме посвящены сатирические повести «О Шемякином суде» и «О Ерше Ершовиче - сыне Щетинникове», написанные простым народным языком. Последняя из них была широко распространена и переходила из столетия в столетие или в прозаической, или в стихотворной форме.

Получила распространение и переводная литература, которая проникала в Россию в основном через Польшу, а также Чехию. Переводные произведения издавались в сборниках «Великое зерцало» и «Римские деяния», куда входили поучительные повести, рассказы. Попадали в Россию и рыцарские романы, героями которых были короли, графы. Переводилась также бытовая и плутовская новелла, авантюрно-приключенческая повесть, юмористические рассказы и анекдоты. Зачастую под влиянием русского фольклора они претерпевали изменения, и сами становились достоянием устного народного творчества. Примером может служить «Повесть о Бове королевиче», в основе которой лежал французский рыцарский роман.

Архитектура. В зодчестве XVII в., особенно во второй половине века, отражается также переходный характер эпохи. Происходит обмирщение зодчества - отказ от строгих церковных канонов, переход от строгости и простоты к внешней нарядности, декоративности. Сущность новых исканий - «дивное узорочье», как определили этот стиль сами современники. Этот термин отражает пристрастие к обилию декоративных мотивов, вплоть до заимствования восточных, а позднее - и западных форм.

Русские храмы XVII в. отличаются богатым внешним видом и внутренним убранством. Постепенно усиливаются светские мотивы, снижаются различия между храмовым и гражданским строительством. Церкви становятся похожими на светские хоромы: к основному зданию пристраивались приделы, пристройки, галереи, все это соединялось переходами, составляя единый ансамбль.

Выдающийся памятник зодчества этого времени - московская церковь Рождества в Путинках (окончание строительства в 1652 г.). Сооружение церкви обошлось в 500 руб., по тем временам - огромная сумма. Сначала деньги дали прихожане, но не рассчитали своих возможностей, и им дважды пришлось обращаться за помощью к царю. В композиции церкви сказалось то новое, что вошло в это время в каменную архитектуру Руси. Пять разновысоких шатров, придел и крыльцо объединены шатром встроенной колокольни - самой высокой части среди отдельных построек, составляющих храм. Храм украшен декоративными деталями. Выделяется остротой силуэтов.

Церковь в Путниках была последним из шатровых храмов в Москве. В 1652 г. на патриарший престол вступил Дикой, который запретил строительство шатровых храмов, поставив за образец традиционное пятиглавие. Отныне в патриарших грамотах на постройку церкви писалось: «А чтобы верх на той церкви был не Шатровый». Однако шатровые храмы продолжали строиться вдали от столицы - Ярославле, Костроме и других городах. В Москве же зодчие использовали этот стиль при строительстве колоколен, которые пришли на смену звонницам. В традиционном стиле пятиглавия построены Патриаршие палаты в Кремле, Воскресенский, Иверско-Валдайский монастыри. Комплекс зданий Ново-Иерусалимского монастыря - загородной резиденции патриарха Никона - строился около w лет (1656-1694) под руководством зодчего Дверки Мокеева, а затем Якова Бухвостова (конец XVII в.) в Петре под Москвой. В Воскресенском соборе Ново-Иерусалимского монастыря патриарха, который повторяет храм в Иерусалиме, западный объем здания (ротонда) завершается шатром - патриарх мог себе позволить нарушить собственный запрет.

Наряду со старыми, традиционными формалин в русском зодчестве появляются и новые. Архитектура второй половины XVII в. отличается большей декоративностью, используются различные украшения, яркая раскраска, фигурный кирпич, цветные изразцы как снаружи, так и внутри зданий. Эта пышная архитектура получила название московского барокко*. Характерные черты этого стиля - четкость и симметричность композиции, многоярусность постройки, тщательная проработка деталей, декоративная резьба по белому камню, раскраска фасадов и подчеркнутая устремленность здания вверх. Конструктивная основа - восьмерик на четверике с ярусом звонниц. Образцом стиля московского барокко стала церковь Покрова в Филях (1690-1693), которую построил в своей усадьбе брат царицы - Л. К. Нарышкин. Другие примеры - трапезная Троице-Сергиевого монастыря, многоярусная колокольня Новодевичьего монастыря, храм Спаса в подмосковном селе Уборы (1694-1697), храм Троицы в подмосковном Троице- Лыкове (1698-1703). Автор двух последних Яков Бухвостов, один из наиболее одаренных русских мастеров конца XVII в., крепостной графа Л. И. Шереметьева. Черты этого стиля проявились в здании Печатного двора (1679) и в Сухаревой башне (1692-1701).

Примером светских зданий был Теремной дворец в Московском Кремле (1637), построенный артелью русских мастеров во главе с Баженом Огурцовым. Дворец представлял собой многоярусное ступенчато-пирамидальное сооружение, олицетворяющее величие царской власти. Новым было убранство дворца - его резные наличники и многоцветные изразцовые пояса - как снаружи, так и внутри здания.

Новое строительство велось не только в Москве, но и в других городах. Своими храмовыми постройками по заказу богатых купцов славился Ярославль. Большинство ярославских церквей по размерам и убранству превосходило московские: церковь Ильи Пророка (1647-1656), церковь Иоанна Златоуста (1649-1654). Вершина ярославского зодчества - церковь Иоанна Предтечи в Толчкове (1671-1687). Ее характеризуют монументальность, гармоничное сочетание золотых 15 глав и красных кирпичных стен, украшенных голубыми изразцами.

Развивается гражданское строительство: богатые дворяне и купцы строят для себя каменные жилые дома. В них также наблюдается отход от традиционной простоты и строгости к богатому декоративному оформлению фасадов. Такие дома строятся как в Москве, так и в Ярославле, Калуге, Нижнем Новгороде и других городах. Памятниками архитектуры, сохранившимися в Москве, являются палаты думного дьяка Аверкия Кириллова на Берсеневской набережной и дом дьяка Ивана Волкова в Харитоньевском переулке. К концу XVII в. в столице сооружаются такие общественные здания, как Печатный и Монетный дворы, здание Приказов и др.

Стиль московского барокко конца XVII в., его новые приемы и формы оказали воздействие на архитектуру последующего времени.

Живопись. В XVII в. живопись развивалась необыкновенно бурно. Ее, как и другие виды искусств, также затронул процесс обмирщения. Это коснулось иконописи, росписи храмов, станковой живописи. Происходит становление и развитие реалистической направленности, появляется интерес к человеческой личности. Развивается бытовой жанр, портретная - парсунная живопись. (Парсуна (искаженное слово «персона») - условное наименование портретной живописи XVI - XVII вв., сочетающей приемы иконописи с правдивой передачей индивидуальных особенностей изображаемого)

Церковный раскол оказал влияние и на культурную жизнь. Сложилось два эстетических направления в искусстве. Защитники старой традиции во главе с протопопом Аввакумом считали, что религиозное искусство не должно иметь никакой связи с действительностью. По их мнению, икона - это предмет культа, поэтому лики святых не могут копировать лица простых смертных.

Новое направление возглавил царский изограф, теоретик искусства, один из главных живописцев Оружейной палаты Симон Федорович Ушаков (1626- 1686). Он внес свое понимание назначения иконы, выделив прежде всего ее художественную, эстетическую ценность. Произведения С. Ушакова - росписи, иконы, парсуны, миниатюры сочетают в себе традиционные приемы живописи и новаторские искания. Они знаменуют переход от религиозного к светскому искусству. Мастер переходит от условности изображения к более точному, стараясь придать своим иконописным произведениям характер живых лиц. Он использует на иконах реалистический пейзаж и другие изображения, не имеющие непосредственного отношения к сюжету иконы.

Любимая тема С. Ушакова - «Спас Нерукотворный», в котором художник с помощью светотени передает объемность, изображает не абстрактного святого, а реального человека. В 1617 г. он создал икону «Троица» (хранится в Русском музее), в которой в отличие от одноименной иконы Андрея Рублева воспевает не духовную красоту, а красоту земную, изобразив ангелов цветущими юношами. Ушаков добивается почти классической правильности черт, объемности построения, подчеркнутой перспективы. Но в «Троице» Ушакова нет одухотворенности образов Рублева. В первой половине XVII в. парсуны писались в старой иконописной манере - на досках, яичными красками.

В такой манере написаны парсуны царя Федора Иоановича и воеводы князя М. В. Скопина- Шуйского. Оба портрета написаны на липовых досках, в изображении - характерный для иконы трехчетвертной поворот, крупные головы, широко раскрытые глаза. Чувствуется, что художники в изображении стремятся приблизиться к оригиналам.

В 80-90 гг. XVII в. русские художники создают наиболее значительные парсуны: «Л. К. Нарышкин» (портрет в рост дяди Петра 1), «Н. К. Нарышкина» (поясной портрет матери Петра 1), «Г.П. Годунов». Для них характерны пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкая цветовая гамма.

В живописи XVII в. заметно стремление к реализму, повышение интереса к человеческой личности.

Театр. До XVII в. на Руси не было театра. На протяжении веков театр заменяли народные обряды - свадьбы, праздники такие, как проводы масленицы, колядование с участием ряженых. На этих праздниках выступали скоморохи-плясуны, акробаты, музыканты, кукольники и др. Позже появились народные театры скоморохов со своим репертуаром.

По-настоящему театр был создан в XVII в. - придворный и школьный театр. Возникновение придворного театра было вызвано интересом придворной знати к западной культуре. Этот театр был организован в Москве при царе Алексее Михайловиче. Первое представление пьесы «Артаксерксово действо» (история библейской Эсфири) состоялось 17 октября 1672 г. Царю так понравилось представление, что он смотрел его десять часов подряд. Ставились и другие пьесы на библейские сюжеты.

Вначале придворный театр не имел своего помещения, декорации и костюмы переносились с места на место. Первые спектакли ставил пастор Грегори из Немецкой слободы, актерами тоже были иноземцы. Позже стали в принудительном порядке привлекать и обучать русских отроков. В 1673 г. 26 жителей Новомещанской слободы были определены к «комедиальному делу», потом число их увеличилось. Жалованье им платили нерегулярно, но не скупились на декорации и костюмы. Спектакли отличались большой пышностью, иногда сопровождались игрой на музыкальных инструментах и танцами. После смерти царя Алексея Михайловича придворный театр был закрыт, и представления возобновились только при Петре 1.

Кроме придворного в России в XVII в. сложился и школьный театр при Славяно-греко-латинской академии. Пьесы писались преподавателями, ставились по праздникам, роли исполнялись учащимися Академии. В пьесах, написанных в стихах на основе монологов, использовались как евангельские сюжеты, так и житейские предания. Кроме реальных лиц вводились и аллегорические персонажи.

Появление придворного и школьного театров расширило сферу духовной жизни русского общества.

Музыка в основном развивалась в церковном направлении, но пробивались светские мотивы. Распространялась народная историческая песня, чаще песни о Степане Разине.

Церковная музыка начала процветать при Иване Грозном, который сам писал музыку. Еще при Иване III была создана придворная певческая капелла, ставшая затем центром музыкального образования. Была написана «Грамматика нот» И. А. Шайдуровым и «Азбука знаменного пения» А. Мезенцом. В 1668 г. была основана Музыкальная комиссия по собиранию древних музыкальных рукописей. С Запада в Москву пришло партерное пение. Музыкальный аккомпанемент к псалтырю в стихах Симеона Полоцкого написал Василий Титов.

Выводы по главе 2

Смута стала рубежом, с которого начинается зарождение личностного отношения книжника к себе как автору, ответственному за точность и верность описываемых событий, доверяющему знаниям, а не мнениям;

Переворот в культуре 2-ой половины XVII в., завершающий развитие древнерусской книжности, связан с никоновской реформой, формированием старообрядческой книжной традиции, в особенности творчеством Аввакума, разрушением языковой диглоссии и возникновением ситуации двуязычия, а также влиянием западноевропейской системы образования и просвещения.

Никоновская реформа стала фактором культурного раскола Древней Руси. Старообрядческая книжность и, прежде всего труды Аввакума, была консервативной по своим целям, но в силу изменившихся социокультурных обстоятельств сыграла свою роль в рождении литературы на национальном русском языке. Попытка уберечь старое обернулась необходимостью действовать по-новому и познавательная самостоятельность в вопросах веры неожиданно для самих староверов привела к появлению догматических споров.

Формирование языковой ситуации двуязычия под воздействием третьего югославянского влияния стало основанием для систематического школьного образования на основе переводов с греческого, латыни и польского.

Контекст древнерусской книжности начинает разрушаться, разрушается и полифункциональность древнерусских книжных текстов. Формирование системы образования по западному образцу очень постепенно (процесс этот развернулся лишь в эпоху Петра) создало необходимость учебной книги и специальной учебной литературы.

Древнерусские тексты остались в своей главной и определяющей роли Священной и богослужебной литературы.

Знание и познавательный процесс постепенно секуляризировался и становился предметом просветительской деятельности на формирующимся национальном языке. Таким образом книжная культура завершила свой многоролевой процесс развития.

Книжность как социокультурный феномен прекратила свое развитие, рациональное знание, зарождавшееся в школах и Славяно-греко-латинской Академии в конце XVII в., стало основой дальнейших реформ русской культуры при Петре I.

Дальнейшее развитие познавательного процесса и знания как такового связано не с дифференциацией контекстов при едином книжном тексте, а дифференциацией текстов в соответствии с теми социальными и познавательными задачами, которые в дальнейшем решались русской культурой.

Заключение

XVII столетие русской истории было отмечено началом духовной борьбы между российскими «западниками» и сторонниками старых отеческих традиций. Активная часть русского общества, ощутив новизну ситуации, серьезно задумалась о месте России в мире. Много внимания вопросу о новшествах уделяла православная церковь. Не отрицая задач восполнения недостатка светской культуры, развития науки и техники, наиболее дальновидные представители православного духовенства призывали к усилению нравственного начала в русском обществе. Передовые священнослужители ратовали за такое развитие России, которое вело бы к политической и экономической мощи при сохранении своеобразия духовной культуры.

Традиционная нравственность русских людей оберегалась, прежде всего, церковью, поэтому была связана с религиозностью. Это качество большинства русских не имело ничего общего с фанатизмом и мракобесием. Главным духовным интересом верующих было спасение души, религия для них была не только обрядом, но и высокой нравственной дисциплиной. Православная мораль не являлась кодексом отвлеченных правил, а направлялась на ясное понимание житейского смысла христианских норм: человеколюбия, благочестия, великодушия. Церковные установки к тому времени прочно впитались в русский быт. Религиозно-нравственное подвижничество русских поражало многих приезжающих из-за границы.

Церковь строила свою деятельность так, чтобы влиять на все стороны общественной жизни. Духовенство в России не было замкнутой кастой, оно пополнялось за счет наиболее уважаемых и образованных мирян. Монашество представляло все слои народа -- от князей до бездомных. Воздействие царской власти на церковь не было односторонним: для церкви царь был только самым высокопоставленным из мирян, для которого требования христианской этики были обязательны в первую очередь.

Смута принесла в настроения духовенства и монахов элементы ратоборства, поскольку многим монастырям пришлось выступать в качестве крепостей и держать оборону против захватчиков. Дух воинственности сохранялся и после Смуты, проявляясь в непримиримости к проникновению чуждых вероучений. В представлениях православных Смута связывалась с идеологической экспансией Ватикана, с интригами иезуитов.

Эти настроения поначалу поддерживались и царской властью, на которую церковь оказывала сильное влияние. Достаточно сказать, что с 1619 по 1633 год патриархом был Филарет -- отец царя Михаила, ставший фактическим правителем страны и определявший мысли и поступки сына.

Примерно с середины столетия усилилось светское влияние на духовную жизнь общества, а споры между традиционалистами и поклонниками новшеств захватили и церковный клир. В немалой степени это связывалось с заметным притоком в Россию украинского духовенства и ученых греческих монахов. На Украине была широко развита сеть православных школ; еще до присоединения Украина стала поставлять в Россию кадры образованного духовенства. Многие выходцы с Украины заняли высокое положение в церковной иерархии, стали митрополитами или писателями-богословами. Один из украинцев -- Симеон Полоцкий -- получил доступ к царскому двору.

В 1652 году патриархом русской церкви стал Никон, выходец из мордовской глубинки, именовавшийся в миру Никитой Миновым. Новый патриарх начал церковную реформу: вместо старорусской обрядности вводилась греческая, двоеперстие заменялось троеперстием, символом культа был объявлен четырехконечный крест вместо восьмиконечного и т. п. Никон объявил о необходимости исправления старославянских церковных текстов по греческим образцам. Занявшиеся исправлением церковных книг выходцы с Украины еще до реформы говорили, что дело образования на Украине поставлено лучше, чем в Московии, и поэтому украинская церковная культура должна быть принята в качестве образца. Переписка текстов означала замену московского диалекта древнерусского языка киевским диалектом. Украинское влияние стало проявляться также в иконописи и литургии.

Реформа Никона имела политический подтекст: именно в это время решался вопрос о присоединении Малороссии. Стремление Никона ввести греческую обрядность объяснялось желанием сделать объединение с Россией привлекательным для украинцев, продемонстрировать отсутствие различий между православием в Московии и на Украине. При этом Никон опирался как на влиятельную прослойку выходцев с Украины, так и на поддержку царя.

Политико-дипломатические цели церковной реформы были, по всей видимости, оправданны. Но она была проведена поспешно, без должной подготовки, и вызвала серьезный раскол в русской церкви. Боровшаяся в годы ордынского ига, в Смутное время за государственную консолидацию, церковь на этот раз сама оказалась расколотой, и это неизбежно роняло ее авторитет в народе.

Наиболее влиятельными из церковных традиционалистов были Иван Неронов, Аввакум Петров, Стефан Вонифатьев (имевший возможность стать патриархом вместо Никона, но отказавшийся от выдвижения своей кандидатуры), Андрей Денисов, Спиридон Потемкин. Это были даровитые и умные люди, далекие от религиозного фанатизма. К примеру, Потемкин знал пять иностранных языков, Аввакум был талантливым писателем, новатором по стилю и принципам литературного изображения. Интересно, что первые импульсы реформирования пошли именно из этой группировки, к которой, кстати, с 1645 по 1652 год принадлежал и Никон. Вопрос об исправлении накопившихся за века ошибок в богослужебных текстах впервые был поставлен в стенах Троице-Сергиевой лавры.

После того, как дело переписки книг оказалось у приезжих, сторонники старины выступили под флагом «хранителей древнего благочестия». Сказалась приобретенная в Смутное время непримиримость к любому покушению на старорусскую православную традицию. Исправление церковных текстов по греческим образцам вольно или невольно ставило под сомнение канон русских православных святых. Реформа Никона зачеркивала решения Стоглавого собора 1551 года, закрепившего приверженность «старине», бросала тень на традицию школы Сергия Радонежского, делавшей акцент на особый характер русского православия, его отличие от византийского. С точки зрения исторических фактов, были правы Аввакум и его товарищи: не русские, а греки отступили от традиций первых христиан, пересмотрев в XII веке обрядовые нормы. Что касается исправления священных книг, то у греков погрешностей и ошибок встречалось не меньше, чем у русских.

Никон после отстранения московских правщиков священных текстов пригласил не только киевлян, но и иностранцев, среди которых выделялись Паисий Лигарид и Арсений Грек. Показательно, что Арсений Грек трижды менял вероисповедание, одно время он был даже мусульманином, а Лигарид за симпатии к католичеству был отлучен константинопольским патриархом от православной церкви. Никону удалось привлечь на свою сторону некоторых представителей высшего клира русской православной церкви: Дмитрия Ростовского, Иллариона Рязанского, Павла Сарского и др. Симеон Полоцкий, его ученики Сильвестр Медведев и Карион Истомин объявляли духовное наследие Руси не имеющим особой ценности. Отрицалась вся сумма привычных идей и обиходных аксиом, в незыблемости которых было уверено все русское население. Русская культура объявлялась отсталой, на вооружение брались европейские стандарты.

Полемика между староверами и никонианами вылилась в настоящую идеологическую войну. Аввакум и его соратники старались действовать силой логики. Их противники, бывало, прибегали к прямым подлогам (каким было, к примеру, пресловутое «Соборное деяние на еретика Мартина»). Возможность компромисса была мизерной -- столь сильный накал приобрела полемика. Кроме того, победа никонианам была фактически гарантирована: за ними стояла государственная власть. Царь Алексей, несмотря на его истовую религиозность, не препятствовал Никону в сломе прежнего церковного уклада. По косвенным данным, за реформой скрывалась надежда Алексея встать во главе всего православного мира. Старообрядцы восприняли Алексея как вероотступника, что подтверждает характеристика, данная царю протопопом Аввакумом: «Отеческое откиня, странное противоборство возлюбиша, извратишася».

Многими простыми людьми отказ от прежних обрядов переживался как национальная и личная катастрофа. Было непонятно, чем оказался плох привычный уклад, освященный временем. В 1667 году соловецкие монахи подали челобитную Алексею Михайловичу, в которой сквозило явное недоумение: «Учат нас новой вере, якоже мордву или черемису... неведомо для чего». Настроения людей выразились в словах Аввакума: «Выпросил у бога светлую Росию сатана да же очервленит ю кровию мученическою». Старообрядцы опирались на мнение народа, приводя в споре с никонианами аргумент: «Глас народа -- глас божий». В ответ на это один из лидеров новообрядчества Карион Истомин усмехался: «Мужик верещит».

Реформа проводилась с элитарных позиций, сбрасывала со счетов народный дух православия. Никониане ставку делали на «внешнюю мудрость», представляя суть полемики как конфликт между знанием и невежеством. Староверы же старались доказать, что в конфликт вошли интеллект и дух. Для них главным было нравственное совершенство. Аввакум говорил, что в нравственном смысле все равны -- «от царя до псаря». С элитарностью, избранничеством был связан и отказ от старорусских образцов священных текстов в пользу греческих, что затрудняло для рядовых верующих доступ к истине. В дониконианской же культуре царила демократичность. Исправление древнерусских книг по иноземным меркам в глазах традиционалистов выглядело пренебрежением «мужичьей» культурой.

Реформа проводилась с помощью насилия. Никон был склонен к бескомпромиссности и прямолинейности. Он стремился поднять церковь над светской властью и основать в России главенство церкви. Строптивость Никона приводила к странным выходкам в его поведении: он отказался от патриаршества, а затем заявил о своем возвращении: «Сшел я с престола никем не гоним, теперь пришел на престол никем не званный». И царю, и клиру надоели капризы Никона -- он был лишен патриаршества. Но к моменту отречения Никон успел внести в проведение реформы дух крайнего радикализма. Она проводилась деспотичными, жесткими, грубыми методами. Старые богослужебные книги отбирались и сжигались. Происходили целые побоища из-за книг. Миряне и монахи тайком уносили их в тайгу и тундру, уходя от преследований. Люди говорили: «По этим книгам столько русских праведниками и Божьими угодниками стали, а теперь они ни во что считаются». Оппозиция реформе проявилась повсеместно: во Владимире, Нижнем Новгороде, Муроме и других городах. Из Соловецкого монастыря раскол распространился по всему Северу. Протест против поспешных новшеств охватил многие слои населения. «Огнем, да кнутом, да виселицей хотят веру утвердить! -- возмущался Аввакум. -- Которые Апостолы научили так? Не знаю! Мой Христос не приказал нашим Апостолам так учить, еже бы огнем, да кнутом, да виселицей в веру приводить». Сущность дониконовского понимания христианства на Руси заключалась в том, что нельзя силой заставить людей веровать.

До раскола Русь была духовно единой. Разница в образовании, в быте между различными слоями русского общества была количественной, а не качественной. Раскол произошел в тот нелегкий момент, когда страна столкнулась с проблемой выработки подходов к культурным связям с Европой. Реформа готовила почву для распространения пренебрежительных настроений к национальным обычаям и формам организации быта.

Следствием раскола стала определенная путаница в народном мироощущении. Старообрядцы воспринимали историю как «вечность в настоящем», то есть как поток времени, в котором каждый имеет свое четко обозначенное место и несет ответственность за все им содеянное. Идея Страшного суда для старообрядцев имела не мифологический, а глубоко нравственный смысл. Для новообрядцев же идея Страшного суда перестала учитываться в исторических прогнозах, стала предметом риторических упражнений. Мироощущение новообрядцев было меньше связано с вечностью, больше -- с земными нуждами. Они в определенной степени эмансипировались, у них появилось больше материального практицизма, желания совладать со временем для достижения быстрых практических результатов.

В борьбе против старообрядцев официальная церковь вынуждена была обратиться за содействием к государству, волей-неволей сделав шаги в сторону подчинения светской власти. Алексей Михайлович этим воспользовался, а его сын Петр окончательно расправился с самостоятельностью православной церкви. Петровский абсолютизм на том и строился, что он освободил государственную власть от всех религиозно-нравственных норм.

Государство преследовало старообрядцев. Репрессии против них расширились после смерти Алексея, в царствование Федора Алексеевича и царевны Софьи. В 1681 году было запрещено любое распространение древних книг и сочинений старообрядцев. В 1682 году по приказу царя Федора был сожжен виднейший вождь раскола Аввакум. При Софье был издан закон, окончательно запретивший любую деятельность раскольников. Они проявляли исключительную духовную стойкость, отвечали на репрессии акциями массового самосожжения, когда люди горели целыми родами и общинами.

Оставшиеся старообрядцы внесли своеобразную струю в русскую духовно-культурную мысль, многое сделали для сохранения старины. Они были более грамотными, чем никониане. Старообрядчество продолжило древнерусскую духовную традицию, предписывающую постоянный поиск истины и напряженный нравственный тонус. Раскол ударил по этой традиции, когда после падения престижа официальной церкви светская власть установила контроль над системой образования. Наметилась подмена главных целей образования: вместо человека -- носителя высшего духовного начала стали готовить человека, выполняющего узкий круг определенных функций.

Список использованной литературы

1.Аввакум. Из книги Толкований. Толкование на Псалом XL1V // 2.устозерская проза. - 122 с.

3.Аггеев К. Исторический грех. -- М.: Истоки, 1907. -- 148 с.

4.Айвазов И.Г. Новая вероисповедная система русского государства. -- М.: Верность, 1908. -- 69 с.

5.Айвазов И.Г. Обновленцы и староцерковники. -- М.: Верность, 1909. -187 с.

6.Алабовский М.П. Значение православной церкви в деле устроения государственной и общественной жизни. - Киев: Киевское православное религиозно-просветительское общество, 1912. -- 32 с.

7.Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. -- М.: Политиздат, 1991. -- 398с.

8.Архиепископ Василий (Кривошеин). Символические тексты в Православной Церкви // Богословские труды, 1968. - № 4. - С. 18.

9.Баделин В.И. Золото церкви: Исторические очерки. Изд. 2-е. -- Иваново: Рыбинское подворье, 1995. -- 400 с.

10.Бадя Л.В. Благотворительность и меценатство в России. -- М., 1993. -- 205 с.

11.Бакаев Ю.И. История государственно-церковных отношений в России. Учебное пособие. -- Хабаровск: Хабаровский государственный технический университет, 1994. -- 84 с.

12.Белов А.В. Правда о православных «святых». -- М.: Наука, 1968. -- 167 с.

13.Беляев А.Д. Самодержавие и народовластие. - Сергиев-Посад: Тип. Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 1906. -- 54 с.

14.Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). -- М.: Книга. 1991. -- 446 с.

15.Гараджа В.И. Религиеведение. Учебное пособие. -- М.: Аспект Пресс,1995. -- 351 с. (Изд. 2-е).

16.Гордиенко Н.С. «Крещение Руси»: факты против легенд и мифов. Полемические заметки. -- Л.: Лениздат, 1984. -- 287 с.

17.Грабарь И. История русского искусства. - М.: ИДДК, 2005. - Т. VI. - С. 492.

18.Дозорцев П.Н. Генезис отношений государства и церкви (Историко-библиографический аспект). -- М.: Манускрипт, 1998. -- 92 с.

19.Древнерусское искусство XVII век. - М.: Истоки, 1994. - С. 7.

20.Дьякон Федор Послание из Пустозерска к сыну Максиму и прочим сродникам и братиям по вере // Пустозерская проза. - М., 1989. - С. 231.

21.История религий в России. Учебное пособие. Под. ред. Н.А. Трофимчука. -- М.: РАГС, 2001. -- 591 с.

22.История религий в России. Учебник. -- М.: Издательство РАГС, 2001.

23.Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и Царь Алексей Михайлович. - М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996. - Т. 1-2. - Репринтное издание.

24.Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т.I - II. Репринтное воспроизведение. YMKA-PRESS. Париж. 1959. - М.: Наука, 1991. - 704 с. и 576 с.

25.Карташев А.В. Свобода научно-богословских исследований и церковный авторитет // Живое предание: Православие в современности. - Париж, 1937. - С.34.

26.Карташев А.В. Церковь и национальность // Путь. - 1934. - №44. - С.7.

27.Клибанов А.И., Митрохин Л.Н. Крещение Руси: история и современность. -- М.: Знание, 1988. -- 64 с.

28.Ключевский В.О. Соч.: В 9 т.т. - М.: Мысль, 1990. - Т.VI. - С.54-55.

29.Ключевский В.О. Сочинения в 8 т. - М.: Мысль, 1991. - Т. 3. - С. 275.

30.Ключевский В.О. Курс русской истории. Соч. В 9-ти т. Т.3. - М., 1988. - С.258-259.

31.Коржихина Т.П., Сенин А.С. История российской государственности. -- М.: Интерфакс, 1995. -- 348 с.

32.Корзун М.С. Русская православная церковь на службе эксплуататорских классов: Х век -- 1917г. -- Минск: Беларусь, 1984. -- 255 с.

33.Красников Н. П. Русское православие: история, современность. -- М.: Московский рабочий, 1988. -- 75 с.

34.Красников Н. П. Православная этика: прошлое и настоящее. -- М.: Политиздат, 1981. -- 96 с.

35.Красников Н. П. Русское православие, государство и культура (мировоззренческий аспект). -- М.: Знание, 1989. -- 62 с.

36.Крывелев И. И. История религий. Т. 1, 2. -- М.: Мысль, 1975. (Изд. 2-е, 1988).

37.Лаппо-Данилевский А.С. История русской общественной мысли и культуры ХVII-ХVIII вв. - М., Истоки, 1990. - 234с.

38.Майков Л. Н. Симеон Полоцкий о русском иконописании. - СПб., 1889. - 354 c.

39.Мейендорф Иоанн. А.В.Карташев - общественный деятель и церковный историк // Вопросы истории. - 1994. - №1. - С.171.

40.Никольский Н. М. История русской церкви. Изд. 4-е. -- М.: Политиздат, 1988. -- 448 с.

41.Никольский В. А., Новицкий А. П. История русского искусства. - М.: Эксмо, 2007. - Т. 4. - 407 с.

42.Основы религиоведения. Учебник. Под ред. И.Н. Яблокова. -- М.: Высшая школа, 2000. -- 480 с.

43.Панченко А.М. Русская культура в канун петровских реформ. - Л.: Наука, 1984. - 206 с.

44.Панченко А.М. Слово и знание в эстетике Симеона Полоцкого // Труды Отдела древнерусской литературы. XXV. - М., 1970. - С. 236.

45.Пекарский П. П. Материалы для истории иконописания в России. - Изв. Археол. об-ва. Т. V, вып. 5. - СПб., 1865. - С. 320-329.

46.Полоцкий С. Вертоград многоцветный // ПЛДР. Т. 13. С. 110.

47.Полоцкий С. Псалтырь рифмотворная // ПЛДР. Т. 12. С. 159.

48.Послание некоего изуграфа Иосифа к царёву изуграфу и мудрейшему живописцу Симону Фёдоровичу (вступит. ст. и комментарии Е. С. Овчинниковой) // Древнерусское искусство. XVII век. - М.: Просвещение, 1964. - С. 33.

49.Поспеловский Д. В. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. Учебное пособие. -- М.: ББИ, 1996. -- 408 с.

50.Пресняков А.Е. Российские самодержцы. - М., Истоки, 1990. - С.116.

51.Пушкарев С.Г. Роль православной церкви в истории России. -- 2-е. изд. -- Нью-Йорк: Посев, 1985. -- 121 с.

52.Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. -- СПб.: Лань, 1999. -- 432 с.

Радугин А.А. Введение в религиоведение. -- М.: Центр, 1997. -- 201с.

53.Религия в истории и культуре. /Под. ред. М. Г. Писманика. -- М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 1998. -- 430 с.

54.Речь Карташева о IV Вселенском Соборе, принявшем догмат Боговоплощения: Карташев А.В. 1500-летняя годовщина IV Вселенского Собора // Православная мысль. - 1953. - Вып.IX.

55.Русак В. (Степанов). История Российской церкви. Со времени основания до наших дней. -- Джорданвиль, 1993. -- 580 с.

56.Русская силлабическая поэзия XVII-XVIIIвв. - Л., Истоки, 1970. - С.189.

57.Свенцицкая В. Произведения Ивана Рудковича // Искусство. - 1964. - № 6. - С. 65, прим.

58.Сперовский Н. А. Старинные русские иконостасы // Христианское чтение. - 1893. - сентябрь-октябрь. - С. 330.

59.Степанов П.М. Русское православие: правда и вымыслы. К 1000-летию введения христианства на Руси. -- Краснодар: Книжное издательство, 1988. -- 95 с.

60.Субботин, I--IX -- Материалы для истории раскола за первое время его существования / Под ред. Н. И. Субботина, т. I--IX. М., 1875--1890.

61.Сычев Н. Икона Симона Ушакова в новгородском епархиальном древлехранилище // Сборник памяти 25-летия ученой деятельности Д. П. Айналова. - СПб., Истоки, 1915. - С. 96.

62.Успенский Н.Д. Древнерусское певческое искусство. - М., Киев: Киевское православное религиозно-просветительское общество,,1955. - 205 с.

63.Успенский Б.А. Избранные труды. Т.II. Язык и культура. - М., Истоки,1994. - 688 с.

64.Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI-XIX вв.).- М.: Гнозис, 1994. - 240 с.

65.Филимонов Г Очерки русской христианской иконографии София Премудрость Божия // Вестник Общества древнерусского искусства при Московском Публичном музее. - М., Истоки, 1876. - С. 131.

66.Флоровский Г. Пути русского богословия. - Париж, 1937. - С. 58.

67.Фуров В. Г. Грани наследия. (О сохранении памятников истории и культуры). -- М.: Советская Россия, 1985. -- 175 с.

68.Чудовский. Эпиграмма на Симеона Полоцкого // ПЛДР. Т.12. С. 214 с.

Страницы: 1, 2, 3