амечается, что ссылка на IV, 28 исходит всегда только от Польской Православной Иерархии, которая готова признать самостоятельные права Константинопольского Патриарха на Варшавскую митрополию в силу своего отдания ему во власть этого правила Вселенского Собора. В действительности каноническая конструкция такого рода не приемлема по ряду соображений:

1) 28 правило не имеет здесь никакого применения, ибо значение его другое.

2) Варшавская митрополия могла просить Константинопольского Патриарха о помощи обращаясь к нему ввиду ареста патриарха Тихона и отсутствие канонической власти в Москве от мая 1922 г. до июля 1923 г, до получения сообщения Патриарха Тихона о вступлении его в обязанности, после чего она могла или признать права Патриарха Тихона и урегулировать отношения с ним в виду новых актов, или признать, что и он сам продолжает, несмотря на освобождения в тюрьме, пребывать в неволе у большевиков. И потому обращаться к Константинопольскому патриархату за отсутствием возможных нормальных отношений с Московским Патриархом, который может в таком случае вести дела за другую церковь, не присваивая себе окончательно ее прав.

3) Двойная каноническая зависимость от двух патриархов, запрещена канонами, потому, что это есть смешение Церквей. Если состоялось обращение к Константинопольскому патриарху, с заявлением о подчинении ему, то встает каноническая дилемма: или зависимость от Московского Патриарха с обращением за принципиально временной помощью к Константинопольскому Патриарху с временным подчинением ему, или подчинение Константинопольскому Патриарху с освобождением себя в каноническом порядке от Московской Патриархии. Так как последнего не было, остается первое.4) Акт подчинения другому Патриарху без освобождения себя от первого юридически не действителен, ибо часть церкви не может распоряжаться собой, как самостоятельный правоспособный субъект права в между церковных отношениях, раньше признания его таковым со стороны других Поместных Церквей [26, с.639].

1.7) Поляки 30 января 1922 г. издали "Временные Правила по отношению власти Речи Посполитой Польской к Православной Церкви в Польше" с подписью министра исповеданий Антония Пониковского. Эти Временные правила оставались действующими до 18 ноября 1938 г., когда силу набрал закон "Декрет Президента Речи Посполитой про отношение государства к Польской Автокефальной Православной Церкви" [68, с.373].

"Временные правила" от 30 января 1922 г. были законодательствующим документом, который давал власти возможность активно вмешиваться во внутреннюю жизнь церкви. Для примера приводятся некоторые пункты, которые касаются исторической Волыни: Пункт 1. Для решения текущих задач создается "Малый Собор" Синод; Пункт 5. В управлении Церковью на местах оставляются благочиния. "Благочинные собрания" могут созываться только за уведомления про них уездному старосте, а епархиальные съезды с разрешения воеводы; Пункт 14. Общие Церковные Соборы с участием духовенства и мирян, с разрешения министерства исповеданий и народного просвещения. В пункте 13, каждая епархия возглавляется Духовной Консисторией (на Волыни Кременецкой).

Как видно, в правилах нет каких либо упоминаний про Духовное Управление, Епархиальные Советы. В правилах отсутствуют выборные должности в церковном Управлении, а различные назначения, увольнения, перемещения священников, членов консисторий, епископов осуществлялось в административном порядке за указами церковной власти в согласии с государственной власть на местах [68, с.373].

Что касается языка Богослужения, об этом нет определения, но ведение метрических книг должно вестись на польском языке. Официальные документы Консистории и переписка с государственными структурами только на польском языке. Изучение Закона Божия в школах - на родном языке учеников.

"Временные правила" оккупационная власть трактовала в выгодном для себя свете, собственно они и были задуманы оккупантами не для укрепления Православной Церкви, а для ее полонизации, замены унией и римо-католичеством. Многочисленные примеры в жизни церкви свидетельствуют о том, что там, где выгодно было полякам, они молчали или игнорировали отдельные пункты законодательного документа, особенно это, ярко проявилось в насаждении унии, ревиндикации, полонизации. Насаждение унии, захват храмов на Волыни делалось методами далекими от пунктов "Временных правил".

Только 18 ноября 1938 года "Временные правила" были закончены двумя актами, которые вызнавали правовое положение Православной Церкви в Польше, - это "Декрет Президента Польской Республики с 18 ноября 1938 г. про отношение государства к Православной Церкви" и распоряжение "Советов Министров с 10 декабря 1938 г. про признание Внутреннего Статуса Польской Автокефальной Православной Церкви" [68, с.374].

Таким образом, православные граждане Речи Посполитой получили закон, который нормирует правовое положение Православной Церкви в Польском государстве. Согласно арт.115 Конституции утверждает: "Церкви религиозных меньшинств и религиозные союзы, управляются собственными законами, признание которых государство не откажет, так как не имеют оснований против закона. Отношение государства к этим вероисповеданий, будет установлен в законодательном пути и понимания их правовых репрезентаций" [41, с.920].

Этот закон есть великим историческим значением в жизни церкви, которая заканчивает процесс нормирования положения Православной Церкви в обновленной Польше. Такие акты, как провозглашение автокефалии 17 сентября 1925 г., Грамоту президента Речи Посполитой от 30 мая 1930 г., про подготовительные работы до созыва Генерального Собора Польской Церкви, открывает новую страницу в истории православья в Польше и на пути дальнейшего развязывания его вековых проблем. В этой грамоте президент Игнатий Мостицкий приводит такие пожелания: "Труды Собора, для должного выполнения столь ответственного задания, должны быть подготовлены с наибольшей старательностью, согласно святым канонам и законам государства, а также согласно с духовными потребностями всех граждан республики, исповедующих православную веру" [24, с.361].

Декрет президента утверждает "автокефальность" Православной Церкви в Польше: "Польская Автокефальная Православная Церковь, скрывая в догматических и канонически делах единение с Вселенской Православной Церковью, есть, независима от какой-либо власти духовной или светской" [41, с.920].

Во внутреннем устройстве церкви признана каноническая должность соборности: "Органом, что регулирует дела Польской Церкви, согласно с правилами Внутреннего Статуса, есть Генеральный Собор, который составляют епископы и представители духовенства и верных" [41, с.920].

Собор Епископов регулирует дела, которые увеличивают управление отдельных епархиальных епископов. Св. Синод есть исполнительный орган Собора Епископов. Главная Контрольная Комиссия переводит контроль над финансовой администрацией и общей деятельностью церковных институций. Епархиальный архиерей управляет епархией при помощи Епархиального Собрания, Епархиальной Консистории и Епархиальной Ревизионной Комиссии. Владыку митрополита избирает отдельный "Елекционный Собор" епархиальных архиереев Собор Епископов из кандидатов, выбранных Епархиальным Собранием. Членов Консистории - епархиальное собрание, кандидатов на благочинных - епископ. Все коллегиальные органы комплектуются выборным началом [41, с.921].

Церковь как публичная корпорация признана государством, только от него получает права приобретать и владеть имуществом, необходимым для достижения ею своих целей. Польскую Православную Церковь признано как целостную митрополию, ее отдельные епископства, монастыри и отдельные святыни.

Как видно из арт.56 и 57 Декрета количество земли у собственности церкви будет следующей:

1) для митрополита 180 га;

2) для епископов епархиальных 150 га;

3) для епископств с назначением на Консисторию по 125 га;

4) для каждого монастыри по 180 га;

5) для каждой приходской церкви: сиротский надел 3 га; в использование настоятеля 20 га; диакона - 10 га; псаломщика - 7 га; там, где будет викарий, то для настоятеля и викария вместе - 30 га.

Кроме этого государство определяет Православной Церкви на основе арт.64 Декрету, дотационные суммы, предназначены на эту цель в государственном бюджете. Настоятели приходов должны получать 60 злотых ежемесячно, викарии по 35 зл., диаконы по 35 зл., псаломщики по 15 зл. Арт.64 войдет в жизнь от 1 апреля 1939 г. [41, с.923].

Интересно, что в 1925 году православное исповедание получило из казны около 1 миллиона, в том числе на содержание духовенства и служащих консисторий шло около 700 000 злотых, а остальная сумма - на различные пособия, строительный фонд и т.д. Тогда содержание получало 5 архиереев, 1013 священников и 43 служащих консисторий [15, с.169].

Декрет утверждает в 41-44 арт. Государственное попечение про научную подготовку для кандидатов на священство. Арт.7 устанавливает, что государственным языком церковной власти есть язык польский. Декрет президента от 18 ноября 1938 г. на долгие года нормализует правовое положение в государстве Польской Православной Церкви [41, с.923].

Эти документы нормализовали правовое положение уже Польской Автокефальной Православной Церкви, вместо просто Автокефальной. Это было не случайное исправление названия, под этим названием "Польская" 22-28 ноября 1938 г. было в Почаевской Лавре произведены хиротонии епископов "польского православия", Тимофея (Георгия Шреттера), Матфея (Константина Семашко) [68, с.374].

30 декабря того же года Декрет президента о легальном существовании Православной Церкви в государстве и "Внутренний устав" этой Церкви были опубликованы в правительственном органе "Дзеннiк", что придавало полную законную силу новому положению Православной Церкви в Польской республике.

II.2.1) Так как католики пользовались григорианским календарем, в июле 1923 г. Священный Синод просил Министерство религиозных исповеданий разрешить православным военнослужащим и государственным служащим иметь выходные дни в великие праздники по юлианскому календарю, в ответ было рекомендовано перейти на григорианский календарь, тогда Священный Синод обратился в Константинополь. В 5 марта 1924 г. Вселенский Патриарх предложил ввести в Польше новый стиль. В письме №889 Григория VII Патриарха Константинопольского говорится: "Дабы с 10 марта по старому календарю и церковный календарь наш, кроме пасхалии, соответствовал новому календарю, введенного во всех православных государствах" [31, с.326].

На совещании православных епископов в Варшаве 12 апреля 1924 г. объявили о введении нового календаря в Православной Церкви в Польше, но встретили сопротивление народа [13, с. 206].

Православные были недовольны готовностью епископата, перейти на новый календарь. Польские чиновники подвергали жестким репрессиям тех приходских священников, которые отказывались совершать богослужения по новому календарю. Противники календарной реформы получили энергичную поддержку со стороны польских парламентариев православного исповедания, распространивших меморандум с резким протестом против насилия над совестью православных граждан Польского государства. В среде простого народа, у крестьян Волыни меморандум этот вызвал сочувственный отклик.

Противников перемены календарного стиля возглавил настоятель Жировицкого монастыря в Гродненской епархии, выходец из Почаевской лавры архимандрит Тихон (Шарапов). Он начал кампанию сбора подписей среди благочестивых прихожан с обращением к митрополиту с острой критикой нового стиля.30 июня 1924 г. его вызвали в министерство культов, после чего он был лишен своей должности, и ему запретили в священнослужении. Тогда он перебрался в Волынскую епархию, посетив затворившегося в Дерманском монастыре епископа Владимира и получив от него одобрение своих действий [83, с.227].

Теряя авторитет в народе, митрополит Дионисий созвал 16 августа 1924 г. в Почаеве заседание Синода для выработки программы экстренных мер по урегулированию сложившейся ситуации. Епископы выступали за то, чтобы придерживаться впредь гибкой линии: там, где народ отказывался принимать новый стиль, благословлять совершение богослужения по юлианскому календарю [83, с.228].

6-7 декабря 1926 г. в Варшаве состоялся съезд "Русского народного объединения", который принял развернутую резолюцию по церковному вопросу, критиковавшую действия епископата во главе с митрополитом Дионисием. Съезд обвинял, что православная иерархия, нарушив принципы соборного устроения Церкви и не дожидаясь созыва на канонических основаниях Поместного Церковного Собора, произвела и производит ряд крупных нововведений вопреки церковному сознанию верующего народа. Введение нового стиля могло быть осуществлено лишь в некоторых местах, в том числе и в Варшаве, и решительно было отвергнуто подавляющим большинством православного народа. Создалось ненормальное положение, при котором великие праздники - Рождество Христово и др. празднуются в Варшаве в то время, когда все остальные приходы в митрополии продолжают Рождественский пост. Все это только вносит смуту, великий соблазн и недовольство [83, с.243].

2.2) Ввиду Церковных нестроений на территории Польши, католическое духовенство решило этим воспользоваться. Рим никогда не останавливался перед обращением в католичество Православного Востока, главным образом России, путем введения унии, тем более, если этому позволяли условия. Рим избрал возрожденную Польшу тем плацдармом, где наиболее интенсивно можно было бы вести работу по насаждению унии. Польша была объявлена миссионерской территорией, на которой должна была вестись вся работа по насаждению новой унии - неоунии, при помощи, так называемого, "Восточного обряда" [73, с.135].

В конце декабря 1923 года Апостольская Столица издала особую инструкцию по ведению "унийной" работы в Польше. В этой инструкции говорилось, что "Св. Конгрегация (восточная) впредь повелевает соблюдать все обряды и обычаи Греческой Церкви, исходящие от Св. Отцов, и не вводить ничего нового, отчего чаще всего происходят только замешательства и соблазны..." [13, с.86].

Идею унии "Восточного обряда" впервые выдвинул в 1923 г. Могилевский римо-католический архиепископ Роопп, предложив ее для обсуждения в Риме. Проект Рооппа предусматривал обращение России в католичество по особому способу, который заключался в том, что на одной и той же канонической территории не следовало устанавливать двух параллельных церковных властей, а необходим был один епископ для двух обрядов. "Такой двух обрядный епископат, пишет А. Попов, должен быть безбрачным… Под двух обрядностью подразумевалось не уравнение двух вероисповеданий, а лишь соединение двух обрядов католичества, и греко-католического, униатского. Православные должны были предварительно стать униатами, и, лишь, будучи таковыми, могли рассчитывать на соединение церквей католической и униатской" [67, с.31].

Ничего хорошего для православных подобный план, не представлял. Подход опасный, в очередной раз, прикрывавшийся восточным обрядом, столь привычным для православных верующих. По этому поводу у К. Николаева находим следующее рассуждение. "Во всех случаях Унии, какие знает история, восточный обряд приносила с собою православная иерархия, ибо восточный обряд почитался обрядом Православной Церкви. Восточный обряд вовсе не обряд Православной Церкви, а один из обрядов церкви католической, и для того, чтобы его получить, нет никакой надобности входить в соглашение с Православной Церковью. Католическая церковь может предложить православному народу восточный обряд прямо от себя. Таким образом, католическая иерархия решила поставить себя на место православных иерархов и в таком смысле начать работу" [13, с.84].

На Волыни эта "новая уния" началась с момента назначения в Польшу особого епископа Восточного обряда Николая Чарнецкого, который, был в качестве Визитатора Апостольской столицы. Епископу Чарнецкому была передана военным ведомством православная церковь в городе Ковеле и там же был организован монастырь. Весной 1926 г. "Для спасительной работы над соединением церквей" епископом Шелонзаком были приглашены 4 православных иеромонаха и 1 диакон, которые перешли в католичество [13, с.87].

Перед восточным обрядом стоял большой вопрос клира. Папский Нунций в Польше весною 1925 года предоставил Инструкцию из Рима. В этой Инструкции указывалось, что католические епископы могут освобождать от церковных наказаний священников, возвращающихся из Православия в Католичество, за исключением возвращающихся епископов. Следуя этим указаниям, римо-католические епископы начали принимать в лоно римо-католической церкви православных ренегатов священников, запрещенных в священнослужении и расстриженных в их "сущем сане". Было около двадцати отступников от Православия, к тому же некоторые возвращались в православие. Это только компрометировало католическую церковь. Для этого нужны были духовная семинария и епископ "восточного обряда" для хиротонии. Таким лицом оказался галичанин Николай Чарнецкий, работающий на Волыни с 1926 г. он был 8 февраля 1931 г. хиротонисан в Риме. Он был послан апостольским визитатором "восточного обряда" в Польше, как бы викарием католических епископов на восточных землях [13, с.151].

Летом 1931 г. по докладу Чарнецкого, папа постановил открыть в г. Дубно Восточную Семинарию. Вскоре в городе Дубно, была открыта Духовная Семинария Восточного обряда для подготовки будущих пастырей - "миссионеров" нового Восточного обряда. Семинария называлась "Папской". В 1939 г семинария получила новый устав и стала называться "Папская междуепархиальная Восточная семинария в Дубно" [13, с.153].

Чтобы привлечь население на свою сторону сам епископ Чарнецкий, так и подведомственное ему духовенство, а равно и преподаватели Дубенской Духовной Семинарии имели внешний облик православных пастырей, ходили в рясах, облачались за Богослужениями в православные ризы, запускали длинные волосы, бороды, служили на церковнославянском языке, проповедовали на местных наречиях. Но существенных успехов новоуниаты не достигали. На 1938 г. в Папской семинарии было 6 священников.2 клирика монаха, 2 брата. Воспитанников светских 28 [13, с.87].

Не смотря на то, что обстановка для "миссионерской" работы неоуниатов в Польше была к тому времени очень благоприятная, так как Православие в России было подорвано, в самой Польше шла глухая борьба за стиль Богослужений и возмущение насильственно введенной Автокефалией Православной Церкви; на Волыни проводилась украинизация Церкви, само православное духовенство в Польше не было обеспечено в правовом и материальном отношениях и испытывало на себе полное пренебрежение со стороны польских чиновников и полиции. Тем более не требовалось ничего кроме молитвы за Папу Римского и местного епископа, но особых успехов уния не достигла.

В печатных органах не расположенных к Православию стараются не без умысла раздувать успехи сего движения. Во многих местах православное население шло за вероотступниками лишь ошибочно, не зная того, за кем они идут. Переход некоторых приходов и отдельных лиц часто осуществлялось ради земли и других выгод [17, с.137-139].

"Волынские мужики приходили в костел, совершали какие-то обряды, их имена записывались в метрические книги... мужики возвращались домой, приносили раскаяние своим священникам и при первой возможности шли в церковь [13, с. 209].

В итоге, насаждение неоунии в облике "Восточного обряда" потерпело в католической Польше поражение. На Волыни в 1928 г. было четыре униатских прихода и 20000 тысяч прихожан на общее число почти 1 тысяча приходов на одной Волыни и на 4 миллиона православных. В 1929, а неоуниатов всего лишь только 16 500 человек, т.е. меньше чем их было в 1927 году (20 000 человек). На Волыни в 1931 г. было уже 11.000 униатов [13c.135].

Не достигши успехов в начатом деле, было решено поставить православных в зависимость от католиков. Враги православия решили нанести сокрушительный удар, который заставил бы искать спасение православным в унии. Обстановка в то время складывалась в пользу задуманного плана. Шел вопрос о восстановлении "исторической справедливости", и была надежда, что католический, польский суд окажет полное содействие.

2.3) В Польской Республике православный народ на Волыни был в положении этнического и религиозного меньшинства, несмотря на то, что православных было больше 70%. Не достигши особых успехов в новой унии, и зная связь православных с храмом, католики решили забрать последние, рассчитывая рано или поздно они будут ходить в них. Захваты православных храмов католиками на территории Польши начались еще в 1918 г. но она потерпела неудачу, были забраны только некоторые храмы принадлежавшие раньше католикам. Костел затребовал передать ему то имущество Православной Церкви, которое ранее, принадлежало греко-католической Церкви, - всего 718 храмов.

Дело в том, что в 1929 году окончился срок давности ранее установленных русских прав, введенных в Польше еще царским правительством. Опираясь на подписанный в 1927 г. польским правительством и Римским папой конкордат, признавший в Польше католичество господствующим вероисповеданием, римско-католический епископат возбудил целый ряд процессов против православных консисторий, в том числе и Волынской, требуя ревиндикации, т.е. возвращения Католической Церкви почти 700 православных храмов, приходских строений, церковных земель. Среди них были такие православные святыни как Почаевская Лавра и многие другие монастыри, Кременецкий и Луцкий кафедральные соборы [56, с.73].

Это требование было обосновано тем, что все это достояние было когда-то насильственно отобрано у католиков и передано православным. Польские суды были завалены исками о ревиндикации. Только на одну Почаевскую Лавру было подано в суд 724 заявления. В "Путеводителе по Лавре", изданном в начале 1930 годов, приводится целый ряд доводов как юридически-исторических, так и чисто религиозных, в пользу того, что единственным хозяином Лавры, несмотря на более чем столетнее владение ею униатами, остается Православная Церковь. Приводится ряд документов (начиная с фундушевой записи Анны Гойской), но главным аргументом был и остается тот, что: "Почаевская обитель Промыслом Божиим, заступничеством Царицы Небесной и трудами насельников создана для православного народа... Почаев глубоко залег в его сердце, и вырвать святыню из его религиозной памяти и обихода - безболезненно - нельзя" [56, с.73].

К Волынской епархии число исков сравнительно не велико, но были завалены требования об отобрании всех православных монастырей, в том числе Почаевской лавры. В августе 1929 г., к Волынской епархии предъявлено 144 иска.

Как известно в Польском Сейме была в конце 1929 г. образована особая "Парламентская комиссия для защиты Православной Церкви", в состав которой вошли некоторые православные депутаты и сенаторы. Эта комиссия собрала материалы, относящиеся к вопросу о ревиндикации, разработала их и приготовила специальные карты, иллюстрирующие фактическое состояние вещей на тех территориях, в которых расположены храмы, о которых предъявлены иски [23, с.270].

По официальным данным польской статистики, на Волыни и Полесье православных насчитывается 2 093 251 человек, а римо-католиков 281 438; таким образом, православных свыше, чем в 7 раз больше. Православных церквей на Волыни и Полесье имеется 1 109, а костелов 177 (в том числе 9 "восточного обряда"). Таким образом, на одну церковь приходится 1 887, а на 1 костел - 1 590 человек. Как видно католики находятся в лучших условиях; надо еще добавить, что церкви преимущественно деревянные, а костелы на 75% каменные, и в них может помещаться много больше людей, нежели в церквях. Несмотря на это, хотят отнять у православных 375 церквей (на Волыни 145 и на Полесье 230). Тогда было бы православных церквей 734, по 2852 человека на одну церковь, а костелов - 552, по 509 человек на костел [23, с.271].

Сколько есть римо-католических приходов на костелов на Волыни, трудно точно очертить. По одним данным с 1925 г. насчитывается 108, а Волошинский в книге "Воеводство Волинське в свiтлi цифр и фактов" с 1929 г. приводит 114, значит если римо-католиков 192 162, то на один костел приходится 1658 человек. Из 114 костелов 79 каменные. Православных церквей на Волыни 797. Приходов и филиалов 680. Считая, что православных 1 238 532, выходит на 1церковь припадает 1554 чел., а на один приход - 1821. церкви на Волыни практически все деревянные и небольшие [60,c.16].

Еще ярче представляется эта мнимая "необходимость ревиндикации" в отдельных уездах. В Кременецком уезде живет 206 622 православных и 19 155 римо-католиков; православных приходов - 113, а римо-католических 14, хотят "ревиндицировать" 34 церкви, в том числе 26 приходских, Почаевский и Кременецкий монастыри; осталось бы 87 православных приходов по 2 375 человек и 84 римо-католических по 399 человек [23, с.271].

Из этих же трудов Комиссии видно, что в значительном большинстве сел, где желают ревиндицировать церковь, почти совсем нет римо-католиков. Так, согласно переписи населения 1921 г. в десятках таких сел нет ни одного римо-католика, в сотне таких сел число римо-католиков не превышает десяти. Выходит, что даже костельного сторожа нужно бы выписывать из другой деревни! Значит, ревиндикация совершенно ненужная римо-католикам и, наоборот, является величайшей обидой для православных.

При обращении внимания на сроки постройки церквей, которых хотят ревиндицировать, бросается в глаза факт, что десятки их были построены уже после того, когда население приняло Православие, значит, они никогда не были ни униатскими, ни римо-католическими; свыше десятка церквей было построено еще до введения унии, а остальные за сто последних лет пребывали в руках православных несколько раз основательно ремонтировались за счет православных. Из всех этих 375 церквей лишь 6 принадлежало когда-то римо-католикам. Из этого видно, что ревиндикация не имеет ни юридических, ни исторических, ни нравственных оснований.

Для полноты картины можно добавить, что римо-католическое духовенство хочет забрать свыше 31 000 десятин православно-церковной земли. Желание отобрать у православных 375 церквей, и 31000 десятин земли и многочисленные приходские постройки не продиктовано необходимостью утолить религиозный голод местных римо-католиков, а является просто новым наступлением латинства на Православие [23, с.271-272].

В Рождественском послании 1929 г. митрополит Дионисий писал: "Нашу Святую Православную Церковь в Польше посетил Господь в истекшем в году бедствием, равным избиению Вифлеемских младенцев, ибо клир Римский хочет отнять от нас половину святых храмов наших и тем лишить более 2 миллионов верующих младенцев наших духовного окормления и церковной жизни" [13, с.137].

Перед лицом грядущей опасности все православное население Польши объединилось и напрягло силы для сохранение своих святынь. "Никогда так много богомольцев не приходило в Почаевскую Лавру, как в 1930-31годах - пишет свидетель событий Владимир Ковальский. На Вознесение в 1930 г. прибыло в Лавру 48 крестных ходов с общим количеством молящихся до 40 тысяч. Никогда так ярко не горели свечи перед иконами в Лавре, как в это время, как бы свидетельствуя о горении веры в сердцах людей" [75, с.167].

Осенью 1930 г. в Почаевскую Лавру прибыл митрополит Дионисий, где был экстренно созван Епархиальный Съезд духовенства. По докладу Митрополита Съезд обратился к верховной Польской власти с просьбой приостановить иск Римской курии и защитить законное наследие православных. Было также написано специальное послание в Лигу Наций с извещением о творимых в Польше несправедливостях. Кроме того, Съезд поручил викарию Волынской епархии епископу Кременецкому Симеону совершить поездку по епархии, разъяснить населению на местах грозность надвигающейся тучи и призвать его к энергичной защите своих святынь [75, с.167].

Православные Волыни защищались и юридически. Благодаря стараниям К.Н. Николаева, удалось разыскать распоряжение Генерального Комиссара Восточных Земель и фронта, от 22 октября 1919 года, никем не отмененное, в силу которого изъятие святынь от православного духовенства и передача их римо-католическому духовенству могло иметь место, в каждом отдельном случае, только на основании распоряжения Начальника Округа. Это распоряжение и было тем юридическим основанием, которое легло в определение Наивысшего суда в Польше. Последний, в открытом своем заседании 15 ноября 1933 года, признал, что вышеуказанное распоряжение Генерального Комиссара Восточных Земель Польши и фронта исключает право римо-католического костела добиваться судебным порядком признания права собственности спорных объектов (православных святынь и имущества). Таким образом, Наивысший суд в Варшаве, рассмотрев принципиальный вопрос о компетенции судов в ревиндикационных делах, признал эти дела не подлежащими ведению судов. Таким образом, Православная Церковь одержала крупный успех в защите своих жизненных интересов [13, с.141].

Нелишне заметить, что накануне рассмотрения дела в Наивысшем суде юрисконсультант Синода К.Н. Николаев получил предписание покинуть Польшу.

Интересное заявление было сделано митрополитом А. Шептицким по поводу ревиндикации: "Духовные круги греко-католической Церкви не принимают никакого участия в ревиндикации. Я рад, что могу это сказать" [13, с.140].

Это выступление Шептицкого много предрешало, и все начинания латинского епископата повисали в воздухе.

Варшавский суд в 1933 г. постановил 70 церквей передать Костелу, а судьбу других 708 отдавал на усмотрение местной администрации. В разное время с 1919 по 1936 г. католическим Костелом захвачено было 15 приходских церквей в Волынской епархии. Закрыты и запечатаны были 7 церквей, были забраны по ревиндикации в Дубно 3 храма, в Кременце 4, в Ровно 3 [68, с.397].

Новый этап разрушения православной Церкви начался в 1938 г. после заключения польским правительством с Ватиканом договора, основанного на ранее подписанном конкордате. Этот договор касался судьбы православных храмов и все еще принадлежавших православной Церкви земельных владений, на которые претендовал Костел. Огромные масштабы приобрела в Польше конфискация земель, принадлежавших православным приходам. С 1924 по 1936 г. в Волынской епархии православные общины утратили 17 000 десятин земли.

По данным статистики состав Волынской епархии на 1.01.1936 год составлял: православных - 1 405 299 человек, римо-католиков - 315 272, евреев - 198 885, евангелистов - 51 555, других сектантов - 39 326 человек [40, с.138].

Несмотря на конституционное равноправие, православие в Польше, в особенности православное духовенство, не пользовалось такой же защитой со стороны законов и властей. Многие из священнослужителей не получили польского гражданства и оказались в своих приходах иностранцами. Но, не смотря на все трудности Церковь на Волыни, не только выстояла, но и построила новые храмы. Их количество в 1938 г. оставалось такое же, как и на 1914 гг. [68, с.399].

2.4) Разочаровавшись в униатской миссии и отвернувшись от нее, Польские националисты, определявшие восточную политику правительства, предпочли иные пути - полонизацию православных общин. Количество поляков на Волыни здесь всегда было высоким, но в условиях Российской империи поляки находились в угнетённом положении, они массово теряли старые привилегии и звания, иногда русифицировались или украинизировались.

Высшей административной властью в крае было Волынское воеводское управление во главе с воеводой, который исполнял функции представителя власти, координатора всего государственного управленческого аппарата на подчиненной территории. Такой двоякий характер должности делал воеводу на послушного исполнителя воли власти. Соответственно только с 1921 по 1925 год на Волыни сменилось 8 воевод, которые проводили политику национальной ассимиляции или государственной ассимиляции (А. Дебский, В. Мех) [66, с.250].

Польские националисты надеялись быстро интегрировать Западную Украину в состав Польши. С этого повода известный украинский писатель Улас Самчук писал: "Недостачей национальной сознательности хотели использоваться поляки, думая, что срусификационная на горе и неграмотная внизу, невыразительная, местная, хохлатско-малороссийская Волынь есть для них лучшим материалом для очередной денационализации" [66, с.5].

Первую программу политики касательно украинцев провозгласил в 1923 г. премьер-министр Владислав Сикорский. Он первый, как представитель власти, официально провозгласил постулат так званой "государственной ассимиляции национальных меньшинств на восточных территориях государства". Программа государственной ассимиляции, была призвана максимально ограничить религиозную, культурно-просветительскую и политическую жизнь населения восточных земель. Великого вреда украинцам сделал главный идеолог национал-демократов министр просвещения Станислав Грабский. Высунутая им концепция отсталых "племенных культур" - полещуков, волынян, гуцулов, подолян и других "русинов", "русских", так начали называть украинское население "восточных кресов" подносилось до рангу официальной политики Второй Речи Посполитой [76, с.107].

После 1921 года начинается активное возвращение польских семейств к своим корням. На Волынь массово переселяются польские семьи из исконно польских территорий. Получившие на короткое время землю крестьяне вынуждены опять потерять её. Польские переселенцы захватили большую часть земельных угодий. В административной системе, в судах, в образовании - всюду польский элемент вытесняет украинцев [54, с.55].

В первую очередь целью политики Польши к захваченным землям была полная интеграция их в состав Польши. Польская власть делала все возможное для этого. Один из ведущих государственных деятелей Станислав Грабский еще в 1922 г. утверждал, что через 25 лет украинцев не будет в Польше вообще, так как верил в их полонизацию [54, c.56].

Ярким примером оккупационной политики Польши были принятые законы про военное и гражданское поселение от 17 декабря 1920 г, и 14 марта 1932 г., закон про аграрную реформу 28 декабря 1925г. За этими законами в собственность государства переходили все бывшие государственные землевладения царской России. Земли Романовской династии и крестьянского банка и различные усадьбы. В государственный фонд включались и те бесхозяйственные земли частных собственников, в том числе и крестьян, которые во время Первой мировой и гражданских воен целыми селами и волостями в ряде уездов заставлены покинуть родной край. Беженцы, которые не вернулись до апреля 1921 г. на место своего предыдущего жительства, лишались права на землю, которой они владели раньше [49, с.106].

С 1920 г. начинается колонизация волынских земель. В 1921-23 г. власть мыслила посадить на восточных уездах около 40 тысяч польских колонистов, рассчитывая увеличить количество польского населения до 30%. Военным и гражданским переселенцам давались большие наделы лучших земель, а также высокооплачиваемые должности полицейских, почтовых. Часто власть просто отбирала землю. Так, на примере в с. Хорив Здолбуновского уезда в крестьян отобрано 318 га земли и передано переселенцам, каждому от 15 до 45 га, в то время как крестьяне имели от 2 до 3 га [58,c.464].

Кресовыми законами постановлялось, что инвалиды и заслуженные участники советско-польской войны могли бесплатно получить с названного фонда до 45 га земли на Волыни. Для переселенческих хозяйств им бесплатно выделялся строительный материал, живой и неживой инвентарь. Все другие участники войны, могли купить землю с того же фонда практически за бесценок.

Право на бесплатное наделение землей в восточных воеводствах до конца 1922 г. получили 8732 военных переселенца, однако на постоянное место проживания прибило 5557 семей, остальные покинули осады или передали в аренду. С 1922-26 гг. на постоянное место жительство в восточные воеводства прибыло 10341 семей военных. На протяжении 1919-29 гг. в Западной Украине было утверждено 77 тысяч военных и гражданских хозяйств, которые владели 600 тыс. га земли [49, с.107].

Переселенческая колонизация активно проводилась в первые три года, после принятия законов о военном переселении. Однако под давлением национально-освободительной борьбы украинского и белорусского крестьянства вскоре Польские власти вынуждены были ослабить процесс насаждения хозяйств военными переселенцами. Всего до 1934 г. в восточных воеводствах создано 7828 хозяйств военных переселенцев, из которых польские офицеры составляли 59%, русские и восточно-украинские эмигранты - 9.7%. На Волыни разместилось 3541 переселенческих хозяйств, которые колонизовали в Ровенском уезде 19.8 тысяч га земли, в Ковельском - 18.2 тысяч га, Кременецком - 16.3 тысяч га, Луцком - 16.2 тысяч га, Дубненском - 10.7 тисяч га, Любомльском - 10.2 тысяч га., Владимир-Волынском - 10.2 тысяч га., Гороховском - 6 тысяч га, Острожском - 4.1 тысяч га [50, с.29].

Как последствия колонизационной политики население среди католического вероисповедования Волынского воеводства, за официальными данными Польской статистики, увеличилось с 11.5% у 1921 г. до 15.7% у 1931 г. [49, с.161].

До 1938 года на Волынь и Галичину прибыло около 300 тыс. человек, 200 тыс. поселились в сельской местности, 100 тыс. в городах [78, с.526].

Права украинцев ограничивались и в получении высокооплачиваемой работы. Так, в 1923 г. из 3450 чиновников Польских судовых органов украинцы составляли всего 10 процентов. В административном аппарате Волынского воеводства украинцев практически не было. В 1923 г. из 283 человек работавших в воеводских уездных управлениях, 274 были поляками. А в магистрате г. Березно, Костопольского уезда не было ни одного украинца [62, с.111].

Для получения работы гражданам некатолического вероисповедания предлагали принять католичество. Это был один из проявления религиозно дискриминации православного населения.

Дискриминационная политика проводилась и к школам. Полонизация школ началась сразу после оккупации поляками Волыни. Уже 1921 г. преподавание на польском языке было введено во всех школах Ровенского уезда.

На основании "кресового" школьного закона навязывалась дальнейшая полонизация украинских, белорусских и литовских школ. В этом законе говорилось, что в государственных народных школах будет гарантировано обучение на родном языке преподавание на требование родителей, если не менее 40 детей школьного возраста проживают на территории одного микрорайона. Если такого числа детей не было, то эта школа автоматически становилась польской. Закон также предвидел возникновение в селах с смешанным населением двуязычных школ с преподаванием основных предметов польским языком. Требовался незначительный процент детей польской национальности, чтобы школы в этих местностях ставали двуязычными, то есть фактически польскими. Обучение детей украинцев на родном языке было сужено до минимума. Сам процесс получения разрешения на открытие школы с родным языком преподавания была специально усложнен, что практически исключала возможность сохранения школ с украинским языком [49, с.163].

Учебники украинского языка стоили в десять раз дороже, чем польские и были недоступны для детей бедняков. После принятия языковых законов Грабского, от 21 июля 1924 г. полонизация школ набрала еще больших оборотов. Преподавание православным детям закона Божия в 20-х гг., за исключением отдельных школ на Волыни, где употреблялся украинский язык, велось на русском языке. Поскольку, однако, в преподавании других предметов в школах все большее распространение получал польский, знание русского языка падало. В 1928 г. на территории Волынского воеводства осталось 5 начальных школ с украинским языком, а польско-украинских школ насчитывалось 35% от общего количества. В 1931 г. на одну польскую гимназию было 16 тысяч поляков, а на одну украинскую - 230 тысяч украинцев. В целом в Волынском воеводстве в 1931 г.52% граждан были не грамотны [78, с.538].

Запрет украинского языка на территории воеводства от 21 мая 1921 г. и языковые законы Грабского от 21 июля 1924 г. ограничивали употребление украинского языка в строительстве, судах, просвещении. Украинская национальная партия распространяла листовки: "Народ Речи Посполитой имеет права учится на родном языке. Все национальности должны знать польский язык как письменно так и словесно. Администрация и школьное управление должны быть независимы от администрации общей во всех институциях" [7, с.18].

Ассимиляция Волыни усилилась в 1930-35 гг., и особенно острых форм набрала в 1935-39 гг.

В 1928-38 гг. Волынским воеводой был Ян Генрик Юзевский. С ним связан "Волынский эксперимент", цель которого была ассимиляция Волыни. Он поддерживал "Волынское Украинское Объединение", и продал часть земли крестьянам, чем уменьши "земельный голод". Основные положения Польской политики на Волыни были сформулированы таким образом:

"1... Нельзя терпеть существования украинских институций, известных своим вражеским отношениям к государству.

2 - Все проявления доброжелательности украинского населения к Польше польская власть и общество должны окружать опекой и заботой.

3 - Нужно стремится к возникновению очагов польского и украинского сотрудничества.

4 - Нужно создавать наилучшие условия для организации украинской жизни, свободного от политического влияния Восточной Малопольщи, которые удовлетворяли бы культурные запросы украинского населения" [49, с.278].

На протяжении десяти лет Юзевский и подчиненная ему администрация исполняли эту программу на территории Западной Волыни, где проживало 68.4% украинского населения. Обращая внимание на такую национально-демографическую ситуацию и невысокий уровень национального сознания основной массы населения, государственная политика была здесь ориентирована на украинско-польское сотрудничество. Поэтому "добропорядочные" украинцы и оседлые в этом регионе эмигранты УНР присоединились до администрации, поддерживали их политические, хозяйственные и культурные организации. Воеводская администрация реально помогла созданию ВУО. З инициативы воеводы был созданный региональный кооперативный центр, который пользовался государственными кредитами и действовал обособленно [49, с.279].

Историк Н. Сивицкий так пишет: "В наших селах про волынскую политику мало кто слышал, а кто и знал, то под прапор ВУО не рвался, народ не хотел с поляками связываться" [74,c.68].

Такая политика до украинских меньшинств не вызывала со стороны населения ожидаемой поддержки Юзевского, и провал "волынского эксперимента был очевиден". Весной 1938 г.С. Юзевского, который активно выступал против "ревиндикации", перевели на должность Лодского воеводы, а его заменил Гавке-Новак, сторонник полной ассимиляции Волыни.

Польский публицист А. Гурский заметил: "Полонизация так легко введенная, и автокефалия церкви - это солома, которой закрывают русские корни во время польской зимы, для того чтобы выбросить, когда наступит ожидаемая весна" [13, с. 196].

В 1938 г. произошло еще одно неприятное для православных событие. Недалеко от Почаева располагалось небольшое военное кладбище, где были похоронены русские воины, погибшие во время Первой мировой войны при обороне Почаева. Сюда каждый год на кануне Вознесения Господня после всенощной направлялся крестный ход и на могилах совершалось заупокойное моление о погребенных здесь и обо всех павших на поле брани. На кладбище стекались тысячи богомольцев. Богослужение заканчивалось на заре следующего дня и оставляло у всех глубокое впечатление. В тот год на кладбище явилась комиссия Польских властей. В результате спустя нескольких дней останки погребенных были выкопаны и перенесены на приходское кладбище; площадь бывшего военного кладбища была перепахана. Крестные ходы и моления прекратились [75, с.170].

В этой новой, опасной и угрожающей для православной Церкви обстановке иерархия не могла ничего нового придумать, кроме продолжения "тесного сотрудничества" с властью. Митрополит шел двумя параллельными путями - полонизации и поддержки правительства во всем, всегда и везде [13, с. 196].

Дальнейшим шагом Польского правительства, стремившегося создать преданные делу кадры священнослужителей, явилась полонизация духовного образования, церковного управления и богослужения. Цель была если и не полного растворения Православия в католицизме, то непременно создания так называемого "польского православия".

По указанию Польского правительства во всех духовных учебных заведениях была введена новая система образования, сводившаяся к воспитанию будущих пастырей исключительно на началах польской культуры и римо-католического конфессионализма. Богатейшие богословские труды были устранены, а их место заполнили новоизданные псевдонаучные творения. Язык преподавания даже в быту студентов, стал польский. Польские власти уничтожали Духовные училища и учительские семинарии. Про отношения поляков к школам, особенно духовным, видим в докладе посла Георгия Козицкого в сеймовой комиссии 23 апреля 1923 г.: "С Дерманской учительской семинарии растащено, развезено, и кровати, и столы и богатый физический кабинет до Ровно, Дубно и Бог весть куда" [68, с.453].

На Волыни существовала духовная Семинария в Кременце, мужское духовное училище в Дермани, и там же Женское духовное училище. Волынская Семинария была построенная по типу русских духовных Семинарий довоенного времени, и была бельмом в глазу Польского правительства. В 1926 года, началась "реформа" применительно к условиям бытия польской государственности. Семинария была обращенная в 9-тиклассную Гимназию со всеми правами Польских средне учебных заведений.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5