Технология мышления

Осознание своего реального пространственного положения является жизненно важным для любого животного, способного активно передвигаться и, следовательно, менять свое местоположение в пространстве. Именно осознание своего действительного положения позволяет таким животным максимально полно и оперативно использовать все возможности, предоставляемые реальным миром для удовлетворения своих внутренних потребностей, например, при поиске пищи или защите от своих естественных врагов.

Эмоциональное сознание - это осознание внешнего мира как реальной действительности, осознание внешних возможностей, предоставляемых этим миром и осознание собственного положения в этом мире; это способ оперативного реагирования на изменение конкретных ситуаций внешнего мира и управления органами движения.

В действительности нельзя провести точной границы между одним и другим уровнем сознания - это всего лишь условная черта, позволяющая понять принципы организации нашего сознания. Хорошо видна преемственность между глубинным и эмоциональным уровнями сознания: и тот, и другой способны одновременно принимать и анализировать колоссальное количество информации, равно как и принимать одновременно огромное количество решений (“команд на исполнение”).

И хотя в рамках этой теории все уровни сознания будут рассматриваться как достаточно независимые друг от друга, однако разделить их полностью нельзя. Точно так же, как нельзя разделить полностью даже важнейшие системы жизнеобеспечения организма. Например, нельзя физически отделить систему кровообращения от любой другой системы организма: “конструктивно” они не только соприкасаются, но и “пересекаются” друг с другом тем или иным образом. По этой же причине не удастся найти какую-либо четкую границу между глубинными образованиями головного мозга и участками мозга, отвечающими за сферу эмоций, желаний и приобретенного опыта. “Конструктивно” мозг создан как единый орган, в котором сосуществуют и дополняют друг друга различные уровни нашего сознания.

Самые первые органы чувств (осязания, вкуса) замыкались на уровень глубинного сознания. Но именно развитие этих органов, также как и развитие органов движения, вызвало необходимость в более самостоятельном центре для восприятии информации, ее анализа и оперативного реагирования на нее. Совершенно закономерен вопрос: на какой именно уровень сознания замыкаются органы чувств у человека? Однозначно ответить в отношении всех органов чувств вряд ли удастся, но некоторые предположения сделать все же можно. Органы зрения и слуха почти наверняка замыкаются именно на уровень эмоционального сознания. И дело здесь не в объеме информации, а в сложности ее анализа и осознания (осмысления) - вряд ли такая сложная и специфическая работа по силам глубинному подсознанию. Необработанная же информация такого рода по большей части мало что стоит, ее даже не с чем сравнить, в отличии, например, от запаха пищи - такая информация хранится в наследственной памяти и, скорее всего, именно на уровне глубинного сознания. А вот органы обоняния, осязания и вкуса, вполне возможно, сохранили свою первоначальную ориентацию на уровень глубинного сознания. Но возможны и варианты...

Однако некоторые косвенные подтверждения такому распределению органов чувств между уровнями сознания все же есть. В случае обморока, человека несильно ударяют ладонью по лицу (в кожном покрове лица очень высока концентрация экстероцепторов), брызгают в лицо водой или дают вдохнуть нашатырного спирта - на звук или свет человек в такой ситуации, как правило, не реагирует. То есть организм реагирует на такие раздражители именно на уровне глубинного сознания. В тяжелых же случаях потери сознания вывести человека из такого состояния невозможно даже с помощью сильной боли - все связи с внешним миром оказываются временно оборваны. Соответственно, нарушается и рефлекторная реакция, зрачок, например, не реагирует на свет.

Не смотря на неопределенность с некоторыми органами чувств, все же можно считать, что воспринимаем мы весь реальный мир на уровне эмоционального сознания. Эмоциональное сознание - это мир чувств, желаний, накопленного опыта, условных рефлексов и стереотипов поведения. Это наиболее развитая и наиболее сложная часть нашего сознания Вполне возможно, что уровень глубинного сознания не уступает в сложности уровню эмоцио-нального сознания, но так как он в основном занят проблемами физиологии организма, то и влияние его на процессы мышления и сознания, протекающие в сфере эмоций и тем более интел-лекта, вероятно, меньше. По этой причине основное внимание будет уделяться именно эмоцио-нальному и интеллектуальному уровням сознания.. На этом уровне пересекаются потоки информации от органов чувств, от глубинного подсознания и интеллекта. Это оперативный центр управления всем организмом, здесь анализируется огромное количество информации, здесь же принимается подавляющее количество “команд на исполнение”.

Чтобы проще понять роль этого уровня сознания, его можно сравнить с ролью старшего вахтенного офицера на мостике боевого корабля. Именно старший вахтенный офицер осуществляет координацию действий всего экипажа, он получает всю оперативную информацию о внешней ситуации и о состоянии всех систем и ресурсов корабля, он же осуществляет и оперативное управление кораблем. Так же, как вахтенный офицер подчинен капитану, так и эмоциональное сознание починено интеллекту, то есть интеллектуальному уровню сознания. Капитан вмешивается в оперативный процесс управления боевым кораблем, когда считает это необходимым: он может изменить курс, или общую боевую задачу, временно взять оперативное управление на себя в случае неспособности вахтенного офицера самостоятельно принять сложное решение либо в случае непонимания им изменившийся ситуации и т. п.

В какой-то степени сходно распределение обязанностей между эмоциональным и интеллектуальным уровнями сознания: первый осуществляет оперативное руководство (управление) по решению поставленных задач, второй же осуществляет общий контроль, ставит эти задачи и вмешивается в процесс оперативного управления или решения задач по мере необходимости. В обычной, ординарной ситуации интеллект вполне доверяет оперативный контроль эмоциональному сознанию. При любых сбоях, сложностях или неординарных и непонятных ситуациях он вмешивается в оперативное управление либо берет его временно на себя.

Главное назначение эмоционального уровня сознания, как человека, так и высокоорганизованных животных, это адекватное и оперативное реагирование на меняющиеся условия реального мира, максимальное использование внешних возможностей для удовлетворения собственных внутренних потребностей.

В связи с предполагаемой биологической историей возникновения этого уровня сознания следует ожидать, что прототипы этого уровня сознания должны в той или иной мере присутствовать у многих типов и классов животных. И отличительным признаком такого уровня сознания должны быть хорошо развитые органы чувств и движения. Под такую классификацию попадают очень многие животные, такие как земноводные, рептилии, птицы, рыбы. Некоторые типы животных, например, моллюски дробятся в такой классификации на две части, настолько разнятся их отдельные виды: у кальмаров и осьминогов хорошо развиты и органы чувств, и органы движения, мидии и устрицы выглядят на таком фоне совершенно допотопными созданиями. Соответственно у мидий уровень эмоционального сознания практически отсутствует, чего нельзя сказать о кальмарах и тем более - осьминогах. Возможно, это показывает, что даже такие примитивные животные, как моллюски, могут тем не менее далеко продвинуться в развитии своего сознания. Настолько далеко, что тех же осьминогов люди не считают совсем глупыми животными, напротив, склонны им приписывать какое-то разумное поведение...

Не стоит, конечно, ставить знак равенства между эмоциональным сознанием обыкновенной лягушки и человека - это далеко не одно и то же. Но родство все же есть, точно так же, как есть родство в строении лап лягушки и конечностей человека. Это и не удивительно: ведь человек, как биологический вид, прошел очень длинный и долгий путь. На этом пути наши очень далекие биологические предшественники были на разных этапах и рыбами и земноводными, и рептилиями... Возвращаясь к более ранним этапам эволюции, в нашей очень далекой “родне “ должны быть и еще более примитивные организмы, вплоть до тех первоживотных, с которых и началось развитие животного мира.

Для убедительности можно напомнить, что эмбрион человека в своем развитии всего за сорок недель повторяет все основные этапы своей биологической истории, и на разных этапах внутриутробного развития хорошо заметно его сходство и с рыбами, и с земноводными, и с рептилиями, и с млекопитающими вообще, и с обезьянами - в частности. Соответственно, будет какое-то сходство, пусть и очень отдаленное, между строением мозга лягушки и мозга человека. Нельзя выбросить из нашей общей биологической истории какие-то страницы только потому, что они нам чем-то не нравятся.

Если же проводить аналогии с более близкими биологическими видами, например, с млекопитающими, то здесь сходство настолько очевидно, что вряд ли нуждается в доказательствах. И если люди очень “ревнивы” в отношении своего сознания и стараются даже не допускать мысли о том, что кто-то еще может обладать хотя бы ничтожными задатками рассудка, то в отношении эмоций мы более покладисты и снисходительны: никто ведь не спорит, что собакам или кошкам знакомы чувства и желания? Млекопитающим свойственны многие чувства, которые свойственны и человеку, с той лишь разницей, что чувства и желания животных, скорей всего, носят более простой и конкретный характер. Мир чувств и желаний человека много сложней и богаче, а абстрактный способ мышления оказывает заметное влияние на наш внутренний эмоциональный мир. Поэтому кроме обычных, конкретных эмоций и желаний присутствует у человека и во многом абстрактные чувства. Например, тоска по Родине (понятие “Родина” многозначное и в значительной мере отвлеченное, абстрактное) или “мировая скорбь”. Возможно, причиной такого размывания и “неконкретности” является наша способность к абстрактному образу мышления.

Но более убедительной и логичной представляется как раз обратная версия: способность обобщать чувства, скорее всего, и явилась изначальной предпосылкой к обобщению мыслей. Исторически, или, если угодно - эволюционно, эмоции имеют значительно более глубокие корни, чем интеллект Следуя принятому четвертому постулату, мыслям предшествовали эмоции, а им, в свою оче-редь -- рефлексы.. Можно, например, мечтать (имеется ввиду желание или стремление) о вкусном, конкретном бифштексе с луком, а можно мечтать о вкусной еде вообще - все равно какой, лишь бы вкусной. Вероятно, отсюда, учитывая нашу способность к обобщениям не только мыслей, но и эмоций, и берут начало выражения типа “вкусно поесть” или “сладко попить”. Ведь в них не уточняется, что именно поесть-попить, главное - чтобы было вкусно или сладко. Поэтому собака вполне может “помечтать” о конкретной мозговой косточки, если она видит ее перед собой, но по силам ли ей “мечтать” о еде вообще - не ясно. С одной стороны, абстрактные чувства это, вроде бы, “изобретение” человека, но с другой - если та же собака не видит лакомой пищи, а только чувствует аппетитный ее запах, то в каком виде она представляет эту мозговую косточку: в конкретном или абстрактном виде?

Не следует, конечно, ставить знак равенства между уровнем эмоционального сознания человека и других млекопитающих - мир эмоций, желаний и стремлений человека несравнимо сложнее и богаче - однако определенное родство здесь, безусловно, есть. И основная причина этого явления в преемственности эволюционного развития человека как биологического вида. Как уже было сказано, на разных этапах эволюции мы “были” и обезьянами, и земноводными, и рыбами... Поэтому стоит ли сравнивать богатый и разнообразный эмоциональный мир человека с примитивными желаниями какой-нибудь лягушки? Слишком далеко мы отстоим друг от друга.

Но как бы там ни было, а в том, что тем же собакам хорошо знаком мир чувств (не человеческих, конечно, а собачьих Любопытно, но собакам или кошкам в какой-то мере доступно и понимание наших, человече-ских эмоций: они довольно тонко улавливают настроение своих владельцев и, следовательно, понимают в каком расположении духа -- хорошем или дурном -- их хозяева пребывают. Во всяком случае “под горячую руку” они, также как и люди, попадать не стремятся и точно так же предпочитают переждать неблагоприятный для них момент. ), сомневаться не приходится. Чувство радости, страха или тоски им присуще как и нам самим, с той лишь, видимо, разницей, что чувства у них должны быть много проще. Зато по глубине своих простых и незатейливых эмоций они вряд ли нам уступают, Посмотрите, как собака рада видеть своего хозяина, как бурно и искренне она выражает свой восторг по этому, в общем-то заурядному, поводу! Много вам известно людей, которые способны вот так же искренне и ярко выражать свои чувства при встрече с вами? Причем каждый день, а не раз в году? Такая непосредственность и искренность характерна для детей, да и то в раннем возрасте, но не для взрослых. Во многом это, конечно, результат воспитания, но не только. Накапливаемый с первых лет жизни личный опыт также сильно влияет на поведение ребенка. Взрослея, мы утрачиваем детскую наивность, доверчивость и непосредственность, приучаем себя не выражать свои эмоции бурно, а желания - слишком откровенно, и действовать не столько по велению сердца, сколько по велению ума. (Сравните с поговоркой: “Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке”. Алкоголь способен заметно изменять и нарушать обычные приоритеты поведения.) Это очень устойчивый стереотип человеческого поведения. Но очень похожий стереотип поведения можно заметить и у многих животных: взрослые собаки или кошки далеко не так наивны и доверчивы как щенки или котята. Личный жизненный опыт в жизни млекопитающих играет такую же важную роль, как и в жизни людей.

Вероятно, Природа ничего не дает просто так, задаром: дав человеку светлый и изощренный разум, она во многом обделила его в яркости эмоций и в новизне восприятия рельефного, красочного, изменчивого и многоликого мира. В своей повседневной жизни мы не только мало эмоциональны и обыденны, но и практически не замечаем удивительной красоты и колоритности окружающего нас мира: в лучшем случае мы отмечаем появление зеленой листвы на деревьях весной, а желтой - осенью, летом же мы обычно не обращаем на деревья или кустарники никакого внимания. Точно так же, как мы не обращаем внимания на цвет неба, если на нем нет грозовых туч... Недостаток же ярких эмоций в жизни человека является одной из причин неизменного интереса к эмоциям и желаниям других, нередко вымышленных, книжных или “киношных” героев.

Возможно, по этой причине человек утратил не только остроту чувств, но и остроту самих органов чувств: мы много хуже слышим звуки и запахи даже по сравнению с обычной, домашней кошкой. Собачий же “нюх”, вообще, находится за пределами нашего понимания - любая дворняжка самое малое улавливает в 100 раз более слабые запахи, чем человек. Но, тем не менее, есть два органа чувств, в отношении которых мы занимаем почетное место на общем пьедестале: это зрение и осязание. Мы сохранили и даже развили эти органы благодаря нашему образу жизни. Орган слуха, хотя и является нужным и важным, все-таки не играет такой решающей роли в нашей жизни, как зрение и осязание: глухой человек не чувствует себя беспомощным, в отличии от слепого.

Наш образ жизни оказал заметное влияние на наше зрение и слух. Можно считать достоверным фактом (такие научные эксперименты действительно проводились в некоторых странах), что способ зрения человека очень сильно отличается от способа зрения других животных. Речь идет не о строении глаза - принципиально глаз человека не отличается от глаза коровы или собаки - а именно о способе зрения, точнее способе рассматривании чего-либо. Например, при рассматривании портрета или фотографии глаз человека совершает огромное количество микродвижений. Изучение характера таких движений показало: взгляд, в виде быстрых, хаотичных движений, сосредотачивается сначала на лице и в первую очередь - на глазах, потом переходит на руки и фигуру человека, затем - на мелкие детали в одежде и только в последнюю очередь - на общий фон. Это наводит на серьезные размышления, и в других главах будет дан более детальный разбор этого феномена. Забегая же вперед, следует отметить, что такой способ зрения непосредственно связан с работой нашего эмоционального сознание по анализу и обобщению зрительной информации.

Для сравнения: взгляд кошки практически неподвижен, когда она смотрит в лицо человеку. (Любопытно, но она тоже смотрит в глаза, а не куда-либо еще.) Это, видимо, означает, что кошка воспринимает “картинку” целиком, а не частями, как это делает человек. Человек же, не смотря на достаточно широкий сектор обзора (порядка 180), тем не менее, детально может видеть лишь очень небольшой кусочек общей картины, остальное мы видим не резко, не в фокусе. Поэтому и рассматриваем мы картину, пейзаж да и все остальное - частями. Это справедливо по отношению к даже очень небольшой фотографии. Нетрудно догадаться, что чтобы собрать из таких мелких кусочков мозаики общую цельную картину, нашему эмоциональному сознанию придется выполнить колоссальный объем работы и по осмысливанию, и по увязыванию между собой большого количества фактически разрозненных фрагментов - рассматриваем-то мы частями, а не целиком!

Что касается слуха, то и здесь есть явное отличие и снова это связано со “способом слушания”. Например, человек хорошо воспринимает живую или воспроизведенную акустическими системами речь других людей в закрытом помещении. Если же живую речь (в помещении) записать даже на высококачественный магнитофон, то сразу возникнут трудности при прослушивании: голоса сливаются в общую массу, трудно разобрать многие слова... Почему? Этот вопрос тоже тщательно изучался и все исследователи приходили к одному и тому же выводу: в помещении всегда присутствует огромное количество отголосков речи в виде отражения (эха) от стен, потолка, мебели... которые приходят с некоторым запозданием по времени и “смазывают” общую картину По этой причине стены и потолки, например, в радиостудиях, где работают дикторы, или в студиях звукозаписи покрыты специальными материалами, которые не отражают звук, а поглощают его.. Это своего рода акустические помехи для восприятия речи (на открытом пространстве такой эффект минимален) и именно наше сознание отсеивает (фильтрует) прямой звуковой сигнал от его многочисленных отголосков. Но чтобы это сделать, нашему эмоциональному сознанию приходится проделать огромный объем работы по анализу такой звуковой информации, выделения основного сигнала и подавлению помех. Человек же даже не замечает этой титанической работы собственного сознания.

Этот пример наглядно показывает “независимость” работы уровня эмоционального сознания от интеллекта. Если эмоциональное сознание не справляется с задачей распознания слуховых образов Более подробно о слуховых, зрительных и других образах см. гл. “Образы и их смысловые понятия”. (слов) из-за обилия акустических помех, то мы стараемся занять более выгодную позицию в этом отношении: например, поворачиваемся лицом к говорящему, подходим ближе к нему, либо просим его говорить громче и разборчивей. Это, кстати, одна их объективных причин, по которой на роль дикторов или ведущих раньше отбирали людей с безупречной дикцией (сейчас телеведущий с невнятным голосом и даже с явными дефектами речи - заурядное явление), потому что это значительно облегчает задачу понимания устной речи, тем более, что слышим мы не живой голос, а его копию, в которую по техническим причинам вносится немалое количество искажений.

Примерно так же мы поступаем, если зрительный образ не удается осознать из-за каких-то оптических или прочих помех - мы стараемся приблизиться к объекту, поменять ракурс восприятия, улучшить освещение... То есть, в обоих случаях интеллект вмешивается в работу подсознания из-за возникших трудностей с восприятием образов и старается помочь с решением такой задачи. Такие моменты с затруднениями в работе эмоционального сознание хорошо знакомы каждому человеку. Например, если мы смотрим на какой-то предмет, в общем, нам хорошо знакомый, но никак не можем понять, что же это такое - из-за необычного наложения теней, недостаточного освещения и тому подобных причин - то наступает некоторая пауза. Предмет мы видим, а идентифицировать его сразу не можем - эта задержка вызвана вмешательством интеллекта в работу эмоционального сознания, в этот момент происходит идентификация Подробнее об этом см. гл. “Образы и их смысловые понятия”. неопознанного объекта уже на уровне интеллектуального сознания, которое заметно медлительнее, чем подсознание.

В действительности, связи между верхними уровнями сознания у человека неизмеримо сложнее и запутаннее, чем в вышеприведенной метафоре с боевым кораблем. И если эмоциональный уровень сознания в целом подчинен интеллекту, то он все же достаточно независим именно в вопросах оперативного управления. В большинстве ситуаций, когда требуется экстренное оперативное решение, это решение принимает именно уровень эмоционального сознания, а иногда - и уровень глубинного сознания.

Если вам приходилось попадать в сложные, критические ситуации, связанные, например, с управлением автомобилем, то принятие решений в таких и подобных им опасных ситуациях исходят именно с уровня эмоционального сознания, а не интеллекта. Когда счет идет на десятые доли секунды, у вас нет возможности проанализировать критическую ситуацию интеллектом - он слишком медлителен - но ваши руки и ноги весьма согласованно производят целый ряд быстрых движений по управлению автомобилем... И очень часто такой способ позволяет избежать серьезной, а нередко и смертельной опасности. Только потом вы почувствуете страх и будете еще долго недоумевать: каким образом вам удалось избежать столкновения с другими участниками движения или пешеходами? Интересно, но те же действия по управлению автомашиной, так же быстро и согласованно, вам никогда не удастся повторить, используя только свой интеллект.

В приведенном примере можно заметить и другую особенность нашего сознания: в условиях реальной, а не мнимой опасности, резко обостряется острота восприятия внешнего мира (острота зрения или слуха, заметно улучшается глазомер, полностью подавляется вся второстепенная информация, не имеющая прямого отношения к создавшейся критической ситуации - человек способен не замечать боли, усталости, сонливости, холода и т. п.) Согласованность действий становится предельно возможной, а исполнение команд - практически мгновенным. Это можно считать и примером на использование резервов нашего сознания. Если угодна техническая аналогия, то использование потенциальных, но скрытых резервов соответствует форсированному режиму работы, например, двигателей самолета, с той лишь разницей, что у человека в “режиме форсирования работает не только двигатель”, но и другие важнейшие системы и, конечно, все уровни его сознания.

Что же такое интеллектуальное сознание или интеллект? Это новый уровень осознания человеком самого себя и окружающего реального мира. Предварительно можно дать такое определение Более точные определения всех уровней сознания приводятся в гл. “Мышление и сознание ”:

Интеллект (интеллектуальное сознание) - это способность к анализу, то есть пониманию, причинно-следственных связей внешнего мира, а также способность к прогнозированию (вероятному развитию) таких связей или событий.

Способность к анализу причинно-следственных связей, в той или иной степени, присуща и эмоциональному уровню нашего сознания. Но в общем и целом, интеллект, видимо, есть лишь высшее развитие таких способностей, хотя между этими уровнями сознания есть глубокие и, возможно, принципиальные различия - об этом речь пойдет несколько ниже.

“Корни” нашего интеллекта уходят в глубь нашего же эмоционального сознания, поэтому трудно, если вообще возможно, четко разделить верхние уровни сознания на полностью самостоятельные и независимые. Они слишком близки, часто дублируют и вмешиваются в работу друг друга, но раз уж люди считают себя единственными разумными созданиями и считают, что именно интеллект отличает нас от всех прочих животных, то следует ввести такое, во многом условное, разделение. Эти уровни, как уже было сказано, очень близки и, как правило, работают в общей связке, выполняя свою часть общей задачи.

Чтобы пояснить эту мысль, можно привести такой пример. Спортсмен готовится к очередной попытке в прыжках в высоту: он долго разминается, “примеряется и настраивается”, потом начинает уверенный разбег, мощным толчком отрывается от земли и преодолевает планку... Какой тип сознания был им задействован для решения поставленной задачи? Он использовал все уровни сознания: интеллект помогал ему внести необходимые корректировки (нужно учитывать силу и направление ветра, состояние дорожки для разбега и множество других факторов, влияющих на результат прыжка), эмоциональное сознание “отработало по полной программе” хорошо усвоенные навыки и опыт таких прыжков на многочисленных тренировках (стереотипы движения и поведения), глубинное сознание обеспечивало “техническую сторону” прыжка - именно оно в значительной мере способно мобилизовать внутренние резервы организма. При этом, заметьте, что все расчеты траектории бега и прыжка выполнило эмоциональное сознание (то, что обычно называют подсознанием).

Любые попытки сделать такие расчеты с помощью только интеллекта окончатся полной и вполне закономерной неудачей: спортсмен собьет планку на высоте много меньшей, чем он способен преодолеть, и которую он неоднократно преодолевал в прошлом. Расчет траекторий движения - это одна из специализаций эмоционального сознания. (То же можно сказать и по отношению к животным.) В приведенном примере роль интеллекта, может быть, и не столь важна - задача, стоящая перед спортсменом, не была высокоинтеллектуальной изначально - однако нельзя сказать, что роль интеллекта в таких упражнениях незначительна, это не так. Каждый уровень сознания был занят решением своей части задачи, и чем лучше будут согласованны решения всех уровней сознания, тем лучше будет спортивный результат. По этой причине так важен “настрой” спортсмена во время соревнований, его техника выполнения прыжков, его физическое самочувствие и спортивная форма, его опыт и его учет реальных внешних факторов, которые могут способствовать или препятствовать успеху. Важное значение имеет и эмоциональная поддержка болельщиков - это является стимулирующим фактором, влияющим на эмоциональное сознание спортсмена, а через него - и на его глубинное сознание, отвечающее за мобилизацию резервов организма. Сравните поговорку: “Дома и стены помогают”.

Довольно похожую картину можно наблюдать и у животных. Например, кошка, когда ловит мышей, тоже “настраивается” на решение своей задачи, старается занять наиболее выгодную, удобную позицию и также вынуждена учитывать внешние факторы, которые могут препятствовать или способствовать в ее охоте. Вполне очевидно, что ее эмоциональному уровню сознания приходится не только рассчитывать траекторию прыжка, но и сам момент этого прыжка. И точно так же за каждым удачным прыжком стоят в прошлом множество неудачных, которые и являются необходимым опытом в таких занятиях. Однако только рефлексами и инстинктами объяснить поведение той же кошки нельзя (хотя, конечно, в рефлексах или охотничьих инстинктах, передающихся на уровне наследственной информации, заключен огромный накопленный опыт предыдущих поколений). Ведь каждый раз ей приходится заново рассчитывать траектории и моменты своих прыжков, более того - ей приходится учитывать скорость и направление движения мыши, которая, как известно, вовсе не желает оказаться в когтях своего заклятого врага, поэтому постоянно меняет и направление своего движения, и скорость. Даже с чисто математической точки зрения, такие сложные расчеты траекторий движения, которые в считанные доли секунды нужно заново перерассчитывать или корректировать, представляют большую проблему...

Нетрудно заметить и другое: почти взрослый, но неопытный котенок будет добиваться успеха в такой охоте, значительно реже, чем взрослая и опытная кошка. Почему? Ведь набор рефлексов и инстинктов у них один и тот же! Видимо, дело в том, что кошка располагает значительным охотничьим опытом, а котенок - нет, он только еще приобретает его. Вот этот личный опыт и помогает кошке в охоте на мышей. Если бы она действовала только в пределах рефлексов и инстинктов, то результаты ее охоты были бы столь же удручающим, как и у наивного неопытного котенка.

Животным часто приходится решать весьма сложные задачи даже с нашей, человеческой точки зрения. Могут они решать и несвойственные для их образа жизни задачи: достаточно посмотреть на выступления тех же кошек в цирке, но делают это они неохотно и во многом - вынуждено.

И эмоциональный, и интеллектуальный уровни сознания способны проводить анализ и решать на основе такого анализа поставленные задачи, но разница между ними очень велика. Способность к анализу на эмоциональном уровне сознания носит вполне конкретный и, следовательно, ограниченный характер - такой анализ направлен обычно на конкретные предметы, явления или желания и, соответственно, на конкретные причинно-следственные связи между этими предметами, явлениями или желаниями. Такая конкретная направленность эмоционального сознание в свое время была обусловлена именно конкретными, реальными, а не мнимыми условиями задач на выживание. Кроме того, такой способ анализа плохо справляется даже с краткосрочным прогнозированием развития ситуации из-за явной абстрактности такой “сверхзадачи”.

Анализ на интеллектуальном уровне свободен от таких ограничений и недостатков, поэтому и возможности человека неизмеримо шире по сравнению с другими высокоорганизованными животными. В этом одно из отличий человека от животных. Даже приматы, которые биологически нам очень близки, практически неспособны к абстрактному анализу. Оговорка “практически” - не случайна. Отказать приматом в такой способности на все 100% все же нельзя: в противном случае возникает неразрешимое логическое противоречие, и будет невозможно объяснить и обосновать появление способностей к абстрактному анализу у человека. На “пустом месте” ничего и никогда само по себе не возникает: абстрактному анализу предшествовал конкретный, точно так же, как конкретному анализу предшествовала гибкая, а еще ранее - жесткая “программа действий” для решения жизненно важных задач и проблем организма. Наследие гибких и жестких “программ”, как необходимая и неотъемлемая часть багажа нашего сознания, присуще человеку и сегодня в виде большого количества условных и безусловных рефлексов. Например, привычка размахивать руками при ходьбе или беге есть не что иное как остаток или часть безусловного рефлекса, сохранившегося еще с тех доисторических времен, когда наши далекие предки передвигались на “четвереньках”, а не на двух ногах, как мы передвигаемся на протяжении по крайней мере одного миллиона лет.

Что касается разделения поведения животных на осознанное и неосознанное (в обычном понимании - на разумное и неразумное), то оно возникло гораздо раньше, чем мы думаем. Принципиальная разница в таком поведении возникла тогда, когда животные перестали руководствоваться в своей жизни исключительно одними врожденными и приобретенными рефлексами Приобретенные рефлексы без большой натяжки можно считать результатом усвоенного жиз-ненного опыта, в отличии от значительного количества безусловных, которые являются обоб-щенным опытом предыдущих поколений., но начали также использовать, первоначально - в очень ограниченном объеме, и свой собственный накопленный опыт. Но для того, чтобы этот опыт можно было успешно использовать в своей жизни, его нужно было сначала проанализировать, то есть осознать и сделать соответствующие выводы в его полезности либо, наоборот, вредности. Первоначально, именно эта способность к чрезвычайно ограниченному анализу причинно-следственных связей и явилась толчком к бурному развитию сознания в общепринятом понимании этого слова.

Несколько десятков миллионов лет назад обозначилась “магистральная развилка” эволюции животного мира: большая часть животных предпочла слепо следовать своей традиционной жесткой или полужесткой жизненной “программе”, основанной на рефлексах и инстинктах, другая же, и судя по всему - ничтожная по тому времени часть, начала все более активно использовать в своей жизни в дополнение к рефлексам и инстинктам свой собственный жизненный опыт. Это принципиальное расхождение в подходах к стратегии выживания породило впоследствии целый новый класс животных - класс млекопитающих, уровень сознания которых начал быстро прогрессировать. (По биологическим меркам - чрезвычайно быстро!)

Сознание человека возникло не на пустом месте: мы унаследовали эту уникальную особенность от наших далеких предков - человекообразных обезьян, но и они не были единственным исключением. Осознанное поведение, в той или иной мере, свойственно всем млекопитающим. Если рассматривать класс млекопитающих именно в этом аспекте, то не трудно обнаружить много общего.

Во-первых, все детеныши млекопитающих (включая и человека) рождаются неразвитыми и неспособными к самостоятельной жизни. Без помощи родителей, или одного из них, они обречены на смерть. Именно родители кормят своих детенышей сначала молоком (отсюда и название класса), а затем и естественной пищей до тех пор, пока они не смогут самостоятельно добывать себе пропитание. Примечательно и изменение приоритетов основных инстинктов: инстинкт защиты своих беспомощных детенышей часто оказывается сильней инстинкта самосохранения, что нехарактерно для других классов. По этой причине встреча в лесу, например, с медвежонком чревата самыми серьезными опасностями для человека или других животных. Не смотря на угрозу своей собственной жизни, медведица-мать будет слепо и беззаветно защищать медвежонка от реальной, мнимой или потенциальной угрозы. То же самое относится и ко многим другим видам, особенно - хищных животных. Во многом, это справедливо и по отношению к детенышам человека: женщина-мать нередко серьезно рискует и даже жертвует своей жизнью для спасения жизни своего ребенка.

Во-вторых, кроме забот о пропитании и защиты, на родителях лежит еще забота о “воспитании”, то есть о передаче каких-то знаний, навыков и, вообще, накопленного опыта. Эта особенность является принципиально важной для понимания происхождения сознания человека. Дети человека также как и детеныши других млекопитающих, получают часть своих знаний о жизни не только на уровне наследственной информации, но и путем обучения, воспитания. В отношении человека это не только верно, но и исключительно важно: ребенок, выросший, например, среди диких животных, уже никогда не сможет стать полноценным человеком. У таких “маугли” в ранние детские годы пропущен важнейший момент для передачи им навыков, опыта и знаний о жизни со стороны их родителей-людей. “Приемные родители” (волки, медведи и пр.), естественно, не могут научить тому, чего не знают и что им не нужно в их жизни. Поэтому научить таких одичавших еще в раннем детстве людей даже упрощенному языку, дело крайне сложное, если вообще возможное. Человек, выросший вне своего общества утрачивает свой интеллект, сознание его деградирует. Хотя правильнее было бы сказать, что потенциальные возможности его сознания просто не были реализованы и востребованы теми условиями и образом жизни, в которых он оказался по воле случая...

В-третьих, для класса млекопитающих в целом характерна особенность жить семьями или стадами - это тоже возможность обучения и усвоения необходимого опыта.

Сравните заботы о своем молодом поколении земноводных, пресмыкающихся или рыб: их миссия по продолжению рода исчерпывается, как правило, откладыванием яиц или икры. Дальше молодое поколение предоставлено самому себе, во всяком случае, никаким обучением их родители себя не утруждают. Вероятно, именно отсутствием заботы и опеки со стороны родителей и объясняется очень высокая плодовитость таких типов и классов животных. Здесь мы сталкиваемся с двумя стратегиями выживания в отношении продолжения рода. В одном случае ставка делается на количество (из тысяч икринок только немногие смогут развиться во взрослых лягушек), а в другом - на качество (потомство немногочисленно, но находится под защитой и опекой со стороны родителей).

С первого дня своего появления на свет котенок или щенок начинает постигать и изучать мир, и первую помощь в таком изучении оказывают именно родители. Несколько позднее наступает период более активного изучения внешнего мира - то, что мы считаем их детскими играми. Однако на самом деле это их настоящая школа жизни. Почему не все навыки, знания и стереотипы поведения передаются на уровне наследственной информации, и часть таких знаний передается путем обучения? Это выглядит странно, тем более что сам “перечень предметов обучения” заложен именно на уровне глубинного сознания. Получается, что тех же котят нужно чему-то научить, но каждый “учитель” учит тому, что он сам умеет или знает. Но с другой стороны, именно такой подход и позволяет “приобщить” к наследственным и полученным от родителей знаниям и свой собственный жизненный опыт - здесь видна преемственность между древними и более новыми способами накопления и передачи знаний о жизни.

Для сравнения: крокодильчик, только что вылупившийся из яйца, практически уже готов к самостоятельной жизни. Все необходимые навыки и знания о жизни он получает при рождении: ему уже известны виды его естественной пищи, способы добывания пропитания, а также способы пассивной и активной защиты от врагов.

Некоторые вопросы вызывают поведение птиц, и в первую очередь тех из них, которые в полной мере сохранили способность летать. Их птенцы тоже рождаются слабыми и беспомощными, как и детеныши млекопитающих, и по этой причине родители тратят немало времени и сил на заботу о своем потомстве. Но при более внимательном рассмотрении этого феномена нетрудно заметить и принципиальное различие: это именно забота о выживании потомства. То есть все сводится к двум функциям: добыванию корма и посильной защите от врагов. Обучение, как таковое, отсутствует. И хотя может сложиться впечатление, что родители, например, учат выросших птенцов летать, однако это не так. Родители только страхуют своих птенцов от вполне реальных опасностей, количество которых резко увеличивается при первых пробных полетах. Характерна тактика взрослых птиц, когда они пытаются отвлечь внимание врага на себя и стараются как можно дальше отвести его от плохо летающего птенца. Да и как можно научить летать птенца, тем более что учить его летать придется в воздухе, а не на земле? Для сравнения: нельзя научить человека плавать на берегу, и это при том, что способность к обучению у человека неизмеримо выше, чем у любых других животных. (Как ни странно, но человек, по-видимому, один из очень немногих представителей своего класса, утративший врожденную способность плавать. И это тем более странно, что жизнь людей практически всегда была связана с водой, они всегда селились вблизи рек, озер, морей...)

Основная причина того, что птенцы рождаются беспомощными, по сравнению с млекопитающими, другая: именно способность летать и накладывает серьезные ограничения на возможность продолжения рода. Лишний вес самки сильно мешает ей в полете: по этой причине яйца таких птиц мелкие, а птенцы, соответственно, рождаются значительно недоразвитыми. По этой же причине птицы не могут откладывать все яйца разом, в отличие от рептилий, но всегда по одному яйцу. Птицы, утратившие полностью или частично способность к полету, а также освоившие новые возможности добывания корма, например, гуси или утки, для которых возможность летать не связана напрямую с добыванием пищи, откладывают значительно более крупные яйца, а их птенцы рождаются вполне самостоятельными, хотя и не могущие еще летать.

Любопытно, но “инкубаторский цыпленок”, который никогда не видел своей матери, становится такой же полноценной особью, как и его товарищи, выросшие под опекой курицы. Этот пример достаточно убедительно подтверждает высказанную ранее мысль о том, что птицы, также как рептилии, земноводные и рыбы, передают необходимые знания и навыки путем передачи такой информации на наследственном уровне, и обучение практически не играет в этом никакой роли. Но справедливости ради, нужно все же отметить, что образ жизни птиц, которые в полной мере кормятся благодаря именно своей способности летать, много сложнее образа жизни других птиц. По этой причине они решают очень сложные задачи по ориентированию и расчету пространственных траекторий полета, включающие в себя “фигуры высшего пилотажа” и, следовательно, это должно отразиться на уровне их сознания. Возможно, они занимают какое-либо промежуточное, переходное положение по отношению к млекопитающим. И, может быть, не случайно в фольклоре почти всех народов мира, таким хищным птицам как орлы, филины, вороны отводится роль “умных” и даже “мудрых” птиц в отличии, например, от кур или голубей, которых люди такими качествами не наделяют.

В чем разница между осмысленным поведением человека и, например, немецкой овчарки? Если исходить из предлагаемой теории, то и людям, и собакам свойственно - хотя и в очень разной мере - разумное поведение. Различается ли принципиально поведение человека и поведение собаки? Различается, и очень значительно. Различаются даже более, чем способности к игре в шахматы пятилетнего ребенка и гроссмейстера международного класса. Ребенок знает некоторые правила игры, знает как, какие фигуры “ходят”, но вся тактика его игры крайне примитивна и он не способен просчитывать игру даже на один ход вперед (зачастую он сначала ходит, а потом думает, как спасти теперь свою фигуру?). Стратегии в его игре нет вовсе. Гроссмейстер же знаком и с тактикой, и со стратегией, кроме того он располагает очень большим опытом в этой игре, как практическим, так и теоретическим.

Можно ли ребенка, едва умеющего передвигать фигуры, считать шахматистом? И да, и нет... Да - потому что он все же знает основные правила и играет по ним, и нет - потому что уровень его игры не идет ни в какое сравнение даже с шахматистом-любителем средней руки, не говоря уж о гроссмейстере. Хотя ведь достаточно очевидно, что ребенок делает тот или иной ход не просто так - он ставит перед собой какие-то конкретные цели (пусть и чрезвычайно наивные) и пытается их достичь. Он тоже думает, но он не учитывает даже близкие последствия того или иного хода, своего или соперника. Вот в этом и состоит разница. И хотя ее вряд ли можно считать принципиальной, однако в конечном итоге неспособность к долгосрочному анализу ходов приводит к сокрушительному поражению в самом начале шахматной партии.

В виде иллюстрации можно привести и такой пример: человек и собака находятся в одной лодке посреди озера. Лодка дает течь, вода начинает ее затапливать... Какова будет реакция на это собаки и человека? Возможно, собака начнет беспокоиться, потому что вода начала заливать место, на котором она находится. Или, в лучшем случае, потому, что она заметит необычность такой ситуации, если ей неоднократно приходилось плавать в лодке ранее, а таких “нештатных ситуаций” не случалось. Либо наоборот - она уже попадала в такие переделки и помнит об этом неприятном опыте. Но в любом случае собака не может предотвратить развитие событий в неблагоприятном для нее направлении, и все, что она сможет сделать - это привлечь своим лаем внимание человека...

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9