рефераты курсовые

Технология мышления

p align="left">Здесь возникает явная и крайне любопытная аналогия с религиозными легендами о происхождении человека. Сравните: “И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдохнул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою” (Бытие, 2:7). В этой древней библейской истории четко прослеживаются два главных момента: тело человека (его плоть) и душа живая (его дух) - и только при воссоединении тела и души становится возможна земная жизнь. Понятие “душа”, как в религиозном, так и в общечеловеческом смысле, чрезвычайно сложное, трудно уловимое, противоречивое и многообразное понятие, точно так же как и понятие “сознание человека”. Но трудно не заметить поразительного сходства между ними. По большому счету можно не только предполагать, но и утверждать, что душа и сознание, если не одно и то же, то очень близкие между собой понятия. Сознание или душа и есть та “божественная составляющая” земного существования человека, которая “вдыхает” жизнь в бренное тело, и без которой тело снова превращается в прах.

Любопытен еще один момент из той же библейской истории: во многих местах Писания (Бытие. 1:20, 21, 24) речь идет о живой душе других животных: пресмыкающихся, птиц, скотов, гадов и зверей. То есть, Священное писание, а значит, и религии, признающие это Писание, признают наличие души у животных, в отличии от науки, которая не признает за животными ни права на душу, ни права на сознание. Подобных ситуаций в истории науки было немало, достаточно вспомнить легендарную Трою, которая в конечном итоге оказалась вовсе не вымыслом и мифом...

Возвращаясь к теме становления сознания человека, следует отметить, что человек учится всю свою жизнь: после окончания школы и университета он продолжает накапливать профессиональный и житейский опыт, а также переосмысливать свои прежние знания. На активное изучение себя и мира человек тратит треть своей жизни, но и оставшиеся две трети он все равно чему-то учится, хотя и не столь активно, как в детстве, юности и молодости.

Очень похожие процессы можно наблюдать и у животных. Любой появившийся на свет котенок или щенок с самого первого дня начинает познавать себя и окружающий мир и точно так же они руководствуются сначала одними безусловными рефлексами, а потом - и эмоциональным сознанием. Они так же учатся ползать, затем ходить и только значительно позднее наступает для них более серьезный этап в обучении - то, что мы считаем их детскими играми. Однако на самом деле это похоже на игру только внешне - в действительности это их “средняя школа”, где они получают все основные знания о будущей взрослой жизни. Но и после взросления кошкам или собакам требуется не один год, чтобы научиться избегать ошибок и опасных ситуаций. У них свои жизненные проблемы, и учатся они их решать так же как и люди, накапливая и используя свой собственный опыт.

В основе сознания человека лежит самый глубинный его уровень, отвечающий за физиологию организма. Вследствие усложнения условий существования, развития органов движения и чувств, постепенно сформировался эмоциональный уровень осознания окружающего мира. В основе этого уровня сознания не только условные рефлексы и желания, но и чувства, навыки и, вообще, приобретенный опыт. Сегодня, как и миллион лет назад, люди в своей повседневной жизни используют именно этот сложнейший “механизм” осознания мира, именно на этом уровне принимается большинство “команд на исполнение”, и именно на эмоциональном уровне мы в основном и воспринимаем все многообразие окружающего нас мира.

Интеллектуальное сознание выглядит на фоне эмоционального как “надстройка”, сильно уступающая и по возрасту, и по объему. Но это чрезвычайно важная часть нашего сознания, которая начала формироваться в результате применения первых орудий труда. И именно применение этих искусственных по своей природе орудий труда, защиты или нападения дало такой мощный толчок к развитию интеллекта, который до того действительно эпохального события вряд ли чем отличался от “интеллекта” тогдашних или сегодняшних человекообразных обезьян. В конечном итоге именно труд по приспособлению таких искусственных орудий к собственным нуждам и сделал из обезьяны человека. Вывод не нов, но он представляется вполне справедливым.

9. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ВЕРХНИХ УРОВНЕЙ СОЗНАНИЯ

То, что сознание человека было условно разделено на три уровня - это не столь большая “ересь” и, в общем-то, обычный и традиционный прием. Гораздо более спорными могут показаться выводы и предположения о разумности млекопитающих, а также о наличии сознания, в той или иной степени его развития, у всех животных без исключения, как неотъемлемой части и обязательного условия их существования. Однако эти моменты в эволюционном развитии животного мира являются ключевыми - они являются теми недостающими звеньями, которые увязывают в общую цельную картину разрозненные кусочки мозаики и позволяют объяснить и обосновать происхождение разума у человека. В этом отношении попытки объяснить сознание человека через его мышление, а мышление - через сознание, являются бесперспективными, если не безнадежными, т.к. нельзя объяснить одно неизвестное через другое Такие попытки чем-то напоминают классические древние софизмы, которые формальным, ло-гическим путем “доказывают” совершенно нелогичные выводы, основанные на неверных пред-посылках. . Но именно такие определения и дает современная наука, попросту игнорируя тот вполне очевидный факт, что феномен сознания человека не возник да и не мог возникнуть “на пустом месте”.

“Из ничего - ничто” - этот отлично известный еще с Античности тезис, кратко, но чрезвычайно емко сформулированный в виде афоризма, носит категоричный, универсальный и всеобщий характер. Поэтому его с полным правом можно считать самым общим, фундаментальным законом Природы, по крайней мере два других известных фундаментальных закона Природы (о сохранении материи в виде вещества и в виде энергии) являются, как это не удивительно, только частными случаями (!) знаменитого античного тезиса, автором которого является Тит Лукреций Кар, римский поэт и философ-материалист (1 в. до н.э.). Следуя этому знаменитому тезису, настоящая теория строится не на пустом месте, а имеет в своем основании реальные факты и гениальные по своей простоте идеи выдающихся ученых и мыслителей далекого и не очень далекого прошлого.

Одним из краеугольных камней в основании настоящей работы являются основные идеи, вытекающие из известного трактата Ч. Дарвина “О происхождении видов путем естественного отбора...” (1869 г.). Другим таким же краеугольным камнем является удивительная по своей глубине и проницательности мысль нашего знаменитого соотечественника И. М. Сеченова: “Все акты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения суть рефлексы” (1863 г.). Все это в дополнение к тезису Лукреция и принятыми без доказательств предпосылками и являются фундаментом настоящей теории. Именно с этих позиций становится ясным, что рефлексы не менее важны для сознания, чем эмоции или мысли, и отделить одно от другого или третьего можно только чисто умозрительно и условно. По этой же причине в соответствии с настоящей теорией в эмоциональный тип или уровень сознания оказались включены не только собственно эмоции, желания, и накопленный жизненный опыт, но, с одной стороны - условные рефлексы, а с другой - простые мысли. Другими словами, эмоциональное сознание не только граничит с глубинным и интеллектуальным уровнями сознания, но и частично “перекрывает”, дублирует их.

Вероятно, можно и как-то иначе “поделить” сознание либо поделить его на иное число уровней. Но в любом случае не удастся четко и однозначно разграничить между собой все составляющие нашего сознания и разложить их по отдельным полочкам по той простой причине, что нельзя реально разделить мозг на какие-то участки, зоны или уровни - такое деление всегда будет чисто умозрительным и условным. Вряд ли такие допущения имеют принципиальный характер, гораздо важнее другое: такое искусственное разделение позволяет дать ответы на многие вопросы, связанные с нашим сознанием.

Эмоциональный уровень сознания “отвечает” за условные рефлексы, эмоции, желания, накопленный опыт, “простые мысли” и связан, с одной стороны, с глубинным сознанием, а с другой - с интеллектом. Ввиду его “географического положения” это наиболее сложная и развитая часть нашего сознания с огромным количеством прямых и косвенных связей. Именно этот уровень сознания разгружает наш интеллект от рутинной работы и берет на себя оперативное управление нашими действиями при условии, что навыки этих действий (стереотипы решений или поведения) хорошо усвоены и закреплены на практике. Не будь у нас такой способности, мы и к 20-ти годам своей жизни вряд ли бы научились правильно ходить, во всяком случае травм и переломов, связанных с “интеллектуальным способом” управления собственными ногами, было бы в десятки, если не в сотни раз, больше. Управлять ногами таким способом примерно то же самое, что управлять самолетом, руководствуясь только инструкцией по пилотированию, которая попала к вам в руки уже во время полета.

В том, что эмоциональное сознание способно брать на себя огромную, если не сказать львиную долю общей работы сознания, убедится не трудно, причем убедится на своем собственном опыте. Попробуйте, например, перевести с любого иностранного языка, которого вы не знаете, с помощью словаря и грамматики всего лишь несколько строчек и вы увидите, что затраты времени на такой перевод будут огромны, качество же вашего перевода, если вам все же удастся сделать его, будет в лучшем случае весьма посредственным - в нем будет масса ошибок и неточностей. Если же вы попытаетесь таким же способом сделать обратный перевод, то есть с русского на иностранный язык, то результат будет и вовсе удручающим из-за еще большего количества ошибок. И в том, и в другом случае это результат работы вашего интеллектуального сознания, оставшегося без помощи вашего же эмоционального сознания. И не смотря на уникальные способности интеллекта к анализу, без помощи подсознания человек становится крайне беспомощным.

Именно этим моментом можно объяснить такой феномен: человек знает и помнит несколько тысяч иностранных слов, знает основные грамматические правила, но ни понимать устную речь, ни тем более говорить на этом языке он не может! И это при том, что на бытовом уровне люди легко обходятся гораздо меньшим количеством слов По оценке некоторых специалистов, американские фермеры, например, в своей повседневной жизни и деятельности используют около трехсот слов и устойчивых оборотов речи. Эллочка-людоедка (И.Ильф, Е.Петров “Двенадцать стульев”) как известно легко и просто обходилась всего тридцатью такими словами. Но это не означает, что их словарный запас исчерпывается таким небольшим количеством слов или выражений -- они могут знать в десятки или сотни раз больше слов -- просто все эти слова им не нужны в их обычной, повседневной жизни, поэтому они их обычно и не используют. Для сравнения: такие великие мастера слова как Шекспир или А.С.Пушкин активно использовали в своих сочинениях более двенадцати тысяч слов, что, ве-роятно, на порядок выше по сравнению с обычными людьми. Однако так же как русские легко понимают Пушкина, так и англичане или американцы вполне понимают Шекспира. .

Аналогичный феномен возникает при работе человека на пишущей машинке или компьютере: запомнить расположение нескольких десятков клавиш на клавиатуре можно за несколько часов или даже быстрее, но никому еще не удалось за это же время научится быстро и профессионально, то есть без ошибок, набирать текст. Без помощи эмоционального сознания любой человек обречен тыкать в клавиши одним или двумя пальцами и искать взглядом “потерявшуюся” клавишу с нужной буквой. Профессиональные же наборщики текстов легко и очень быстро выполняют такую работу, причем используют “слепой метод” и, соответственно, все десять пальцев. Это результат применения устойчивого стереотипа эмоционального сознания, закрепленного сотнями и тысячами часов специальных упражнений и подтвержденного повседневной практической работой.

Приведенные примеры показывают как велика роль эмоционального сознания в нашей жизни. Приблизительно такая же ситуация возникает и с нашим родным языком - основной объем по пониманию (осмыслению) устной или письменной речи выполняет эмоциональное сознание. Именно оно выполняет гигантский объем рутинной работы: анализирует устную или письменную форму слов и его составляющих элементов, устанавливает их смысловой эквивалент, находит необходимые причинно-следственные связи между отдельными смысловыми значениями этих слов и вслед за этим дает или пытается дать смысловой эквивалент части фразы или даже всей фразы целиком, если такая фраза проста и стереотипна... Если же такой анализ оказывается не под силу эмоциональному сознанию, то оно передает эстафету интеллекту. Другими словами, основная задача эмоционального сознания состоит в распознавании и укрупнении смысловых образов речи до размеров отдельных фрагментов фразы или размера всей фразы целиком, если она проста и стереотипна (то есть доступна анализу на уровне эмоционального сознания).

Сравните: мы очень легко и обычно без всякого напряжения понимаем устную речь, правильнее - смысловой эквивалент этой речи. То есть, в отличии от речи на иностранном языке, который мы, к примеру, понимаем, но с большим трудом, родную речь мы понимаем легко и без всякого “перевода”. Каждое услышанное нами слово практически мгновенно превращается в его смысловое значение или образ: слово “улица” означает для нас улицу, слово “автобус” - автобус, а слово “ключ” - ключ от квартиры, слесарный инструмент или родник, в зависимости от общего контекста употребления. Но чтобы понять любое отдельное слово, его сначала нужно идентифицировать, то есть - опознать. А чтобы понять целую фразу, нужно кроме идентификации входящих в нее слов, провести и анализ причинных зависимостей между этими словами, то есть определить подлежащее, сказуемое, дополнения, обстоятельства места или времени и так далее. Это достаточно сложная задача для нашего сознания, но мы справляемся с ней легко, просто, быстро и, как правило, без особого напряжения нашего интеллекта. И возможно это только потому, что львиную долю такой рутинной работы берет на себя подсознание, то есть - наше эмоциональное сознание.

Возьмем для примера очень простую фразу: “Мама мыла раму”. Если ребенку требуется немало времени, чтобы прочесть по слогам такое простенькое предложение и понять его, то взрослый человек понимает такую фразу “с лёта”, не напрягаясь и не задумываясь над отдельными членами этого предложения и обусловленными связями между ними - настолько она проста для понимания. Видимо, интеллект не сильно себя утруждает анализом столь простых фраз - такая рутинная работа вполне по силам эмоциональному сознанию. Такие простые построения хорошо отработаны и усвоены - это стереотип простого предложения, поэтому и углубленного или сложного анализа на уровне интеллекта в данном случае не требуется. Но замените в этой хрестоматийной фразе всего одну букву (“Мама мыла рану.”) и ситуация сразу изменится. Вы либо не заметите “опечатки” и воспользуетесь очень устойчивым стереотипом, который “намертво” отпечатался в сознании со времен чтения школьного букваря, либо сразу “споткнетесь” на букве “н”. Какую еще рану? Как, вообще, можно мыть рану?! То есть, вмешается ваш интеллект и ответит на эти вопросы: либо это просто опечатка, если по контексту это не может быть связано с раной, либо речь действительно идет о ране, а не о раме. Но и в том, и другом случае вы остановитесь на этой простой фразе, пока ваш интеллект будет решать эту неожиданную проблему.

Каждому знакома типичная ситуация: вы не поняли совсем или частично смысла только что прочитанной фразы. Как вы поступаете в таком случае? Вы возвращаетесь к началу, внимательно и более медленно читаете эту фразу снова - в этот момент анализом кроме эмоционального сознания занят и ваш интеллект, он заметно более медлителен, чем подсознание. Если же и эта попытка не помогла вам понять смысл туманной, путанной или слишком сложной фразы, то интеллект переходит к подробному и тщательному анализу причинно-следственных связей всех членов предложения. В соответствии с результатом такого подробного, а нередко и неоднократного анализа вполне может вернуться к уже прочитанным абзацам, страницам и даже предыдущим главам в надежде найти там какие-то важные моменты или детали, на которые вы не обратили должного внимания первоначально, и которые теперь не дают вам возможности понять в полном объеме трудное место в книге. При этом заметьте, что даже при самом тщательном анализе интеллект как правило не дублирует свою часть работы внутренними вопросами типа: “В каком падеже, числе, грамматическом роде, временной форме или залоге употреблено то или иное слово?” Он по-прежнему работает “в одной упряжке с эмоциональным сознанием” и по-прежнему доверяет ему эту рутинную работу, сам же в это время преимущественно занят анализом причинно-следственных связей на более высоком уровне, например, на уровне всей сложно построенной фразы, целого абзаца или контекста прочитанной главы.

Всем, кому приходилось готовиться к сложным экзаменам в школе или в Вузе, неоднократно приходилось сталкиваться с подобными ситуациями и, соответственно, возвращаться в середину или начало учебника или конспекта лекций при непонимании каких-то трудных мест. Иногда приходится использовать для этой же цели несколько учебников разных авторов или какие-то дополнительные материалы. По своей сути это достаточно устойчивый стереотип или прием интеллектуального сознания, направленный на устранение каких-либо возникших пробелов в понимании.

Иногда слишком доверительное, если не сказать “панибратское” отношение интеллекта к собственному эмоциональному сознанию приводит к занятным казусам в понимании даже очень простых вещей и тогда явно начинает проявляться так называемая “инерция мышления”. Эта инерция мышления как раз и заключается в следовании готовым стереотипам понимания или решения, которые нам услужливо подсказывает наше эмоциональное сознание. Образно говоря, это своего рода медвежья услуга. Существует немало специально подобранных, искусно сформулированных и обычно очень простых по своей сути и форме вопросов или задач, на которые люди, как правило, дают неправильные или абсурдные ответы. Попробуйте в течении пяти секунд (в данном случае это обязательное условие, сильно затрудняющее участие интеллекта в решении задачи) ответить, например, на такой вопрос: “Будут ли ночному сторожу платить пенсию, если он умрет днем?”Правильный ответ: -- Не будут. Зачем человеку пенсия, если он умер?! Уберите из вопроса слово “ночному” или “днем”, и уже никто не попадется на этот психологический трюк.

Однако не следует думать, что при чтении книги, где нам все ясно и понятно, интеллект не участвует в такой работе. Он участвует, как было сказано выше, но на своем, более высоком уровне. Большая часть словосочетаний, устойчивых оборотов и типов построения фраз, особенно простых, нам отлично знакома - подобное мы уже встречали тысячи раз, а многие места давно стали расхожими и общеупотребительными шаблонами. То есть, у нас хорошо отработаны и усвоены стереотипы понимания таких мест, приемов или построений, поэтому и становится возможна работа нашего подсознания. (Навыки чтения или понимания принципиально ничем не отличаются от любых других навыков, например, поведения или движения - главное, чтобы они были хорошо усвоены и закреплены на уровне эмоционального сознания).

Почему дети, когда учатся читать, читают так медленно? Потому, что у них нет достаточных навыков чтения (они еще только нарабатывают и закрепляют эти необходимые навыки) и подавляющую часть работы по анализу слов и их связей между собой им приходится делать на уровне интеллекта. Другими словами, им приходится каждый раз проводить не только анализ всей фразы в целом, но и каждого слова в отдельности. Кроме того и сам их интеллект еще не развит и находится в стадии становления. Взрослые же люди обычно избавлены от такой рутинной и утомительной работы на уровне интеллектуального сознания, потому что такая работа идет на уровне подсознания. По этой же причине дети, не имеющие достаточных навыков беглого чтения, не любят читать сами, а просят об этом взрослых - сам процесс чтения для них слишком утомителен и они теряют интерес к нему из-за чисто “технических трудностей”.

Для ребенка, начинающего читать или писать на своем родном языке, такая работа мало чем отличается от изучения иностранного языка взрослыми людьми - только “переводит” он с письменной формы в устную или наоборот. У него возникают точно такие же проблемы с запоминанием формы написания слов, грамматических правил и многочисленных исключений из них. Но у него есть огромное преимущество - устную речь он хорошо усвоил еще в раннем детстве, кроме того, думает он на том же родном языке, что и изучает. В возрасте трех или четырех лет ребенок бегло и довольно правильно говорит на родном языке, а учитывая неразвитость в этом возрасте его интеллектуального сознания, можно вполне резонно предполагать, что основной объем по усвоению устной речи (словарный запас, грамматические правила Сравните как ребенок говорит в раннем детстве (в возрасте “от двух до пяти”): в два года он способен сказать только очень простые фразы, при этом он себя не утруждает всякими формаль-ными (грамматическими) согласованиями слов в предложении. Затем он осваивает более слож-ные и длинные предложения, но при этом часто ошибается в грамматических родах, предлогах или падежных окончаниях. И только со временем он начинает говорить довольно правильно. Но при этом заметьте, что никто в этом возрасте не читал ему грамматику русского языка -- все необходимые знания о языке он черпает из устной речи, которую слышит вокруг себя и которую старательно повторяет за взрослыми или другими детьми. Видимо, по этой причине в раннем детстве мальчик, который воспитывается только своей матерью часто говорит о себе “я пошла, сделала, видела и т.п.”-- он слышит эти грамматические построения от своей матери и копирует их., стереотипы построения фраз, их понимания и так далее) выполняет именно эмоциональное сознание. Причем усваивает он родной язык преимущественно в реальном разговорном темпе, а не в замедленном, как это делается при обучении чтению по слогам.

Эмоциональное сознание много быстрее, чем интеллектуальное и со своей частью работы справляется не только легко (обычно мы даже не замечаем такой работы), но и быстро. Мы достаточно легко воспринимаем на слух даже очень высокий темп речи и возможно это благодаря тому, что наше эмоциональное сознание успевает делать “синхронный перевод” слов в их смысловые образы. Для сравнения: читать в таком быстром темпе мы не можем, либо не полностью улавливаем смысл прочитанного. И вот почему: нам мешают устойчивые навыки чтения, то есть фактически добавляется еще один “синхронный перевод”. Сначала мы “переводим” письменную речь в устную (учили-то нас в школе читать вслух и по слогам - это очень устойчивый навык чтения!), а только потом - устную “параллельную речь” в смысловые образы. Многие люди до преклонных лет сохраняют подсознательную привычку шевелить губами, когда читают не вслух - настолько силен и устойчив стереотип “параллельного перевода”, приобретенный еще в детстве.

Но и те люди, которые не шевелят при чтении губами, тем не менее, такой “параллельный перевод” делают: любую фразу которую мы читаем, мы все равно “озвучиваем” в своем сознании. Прислушайтесь к вашим собственным ощущениям и к “голосу за кадром” и вы поймете, что это ваш собственный голос, приглушенный по громкости почти до нуля. В этом нетрудно убедится, если сравнить интонации внутреннего и вашего обычного голоса, когда вы читаете вслух - они совпадают вплоть до таких досадных мелочей, как неправильные ударения и ошибки в некоторых словах (сугубо индивидуальные нюансы, присущие каждому человеку). Можно, конечно, имитировать вслух или про себя интонации и манеру чтения другого человека - например, чтение монолога в исполнении профессионального актера - но обычно мы себе такой задачи не ставим. Люди же, владеющие приемами скорочтения, не дублируют письменную речь устной либо подавляют мешающий стереотип, поэтому исключают из “технологии чтения” лишнее звено и сразу “переводят” письменную форму речи в смысловую. В этом состоит и секрет, и трудность усвоения метода скорочтения.

Любопытно и другое наблюдение. Задумывались ли вы, как именно мы воспринимаем устную речь? Если у собеседника нет особых проблем с дикцией или косноязычностью, а говорите вы на одном и том же языке (диалекте, жаргоне, сленге), то и понимаете вы его без какого-либо видимого напряжения, как нечто само собой разумеющееся. Если он говорит, что “видел вчера в небе радугу”, то нам не требуется переводить все произнесенные им слова в их смысловую форму. То есть, мы сразу понимаем смысл этих слов: этот смысловой перевод отдельных слов выполняет именно наше эмоциональное сознание. Интеллект же обычно не вмешивается в такую рутинную работу и занят своей задачей: укрупняет осмысленные подсознанием отдельные смысловые образы и фрагменты до уровня всей фразы, находит причинные зависимости с предыдущей или следующей фразой, подвергает сомнению высказывания вашего собеседника (“Вчера весь день была пасмурная погода, может он видел радугу позавчера?”) и т. п. Но если он говорит ту же фразу, например, по-английски, а вы владеете этим языком слабо и понимаете с трудом, то картина резко меняется. Теперь вы вынуждены делать смысловые переводы английских слов в их русские эквиваленты, причем не столько на уровне подсознания, сколько на уровне интеллекта. Восприятие такой речи резко замедляется, а от былой комфортности не остается и следа: вы напряженно и внимательно слушаете каждое слово, а само такое общение дается с заметным трудом.

Тем, кому приходилось изучать иностранный язык, могли заметить и такой характерный момент: некоторые простые и часто встречающиеся слова или стереотипные выражения со временем начинают восприниматься без всякого перевода (например: good morning, I love you, go home, bye-bye...) Это, по-видимому, означает, что эстафета по смысловому переводу этих слов перешла к эмоциональному сознанию, и между верхними уровнями сознания началось перераспределение “служебных обязанностей”. Со временем количество таких слов и выражений, которые воспринимаются “без перевода” может достичь сотен и тысяч единиц, и преодолев какой-то рубеж, вы сможете довольно сносно понимать простую разговорную речь, с той лишь разницей, что не владея языком в полной мере, вы не сможете улавливать тонкости, нюансы живого языка или многочисленные смысловые оттенки, основанные, например, на игре слов.

Когда мы заняты интеллектуальной работой, нам явно мешает доносящаяся до нас речь других людей или песня, которую транслируют по радио. Собственно мешает не сама песня, а ее слова: эмоциональное сознание услужливо “переводит” для нас эти слова в их смысловые эквиваленты, хотя мы не хотим слышать слов, которые отвлекают нас от работы. Это, судя по всему, означает, что эмоциональное сознание “работает в автоматическом режиме”, во всяком случае “подавить” с помощью интеллекта такие нежелательные, можно даже сказать “паразитные переводы” По аналогии с таким техническим термином, как “паразитная индуктивная связь” (радиотехника). крайне трудно, а часто и невозможно. По этой причине человек, занятый какой-либо сложной, интеллектуальной работой, старается делать это в тишине, иначе он начинает допускать в своей работе ошибки. Очень характерно, но если песня на иностранном языке, которого мы не понимаем, то это нам особенно не мешает, а песня воспринимается как инструментальное произведение, где одну из музыкальных партий ведет голос (эмоциональное сознание не может “перевести” иностранные слова в их смысловую форму, поэтому “молчит” и не мешает интеллекту). Когда же, наоборот, мы заняты обыденной и неинтеллектуальной работой, например, делаем уборку в комнате, то обычно стараемся это делать под музыку: включаем магнитофон или напеваем, насвистываем какую-нибудь мелодию. Возможно, такой стереотип поведения связан с неосознанным стремлением “загрузить” свой интеллект чем-нибудь, если не полезным, то хотя бы приятным, чтобы он “не скучал, оставшись без работы”.

Такова общая схема взаимодействия верхних уровней сознания в словесно-логической сфере, но практически то же самое можно наблюдать и в других сферах совместной работы этих уровней сознания.

Чем отличается опытный водитель от новичка? Тем, что у него не забита голова проблемами типа: когда нажимать на педали или насколько нужно повернуть руль. Навыки вождения автомобиля у него хорошо отработаны и доведены до автоматизма, поэтому его интеллектуальное сознание не перегружено мелочами и рутинными задачами, успевает следить за обстановкой на дороге и сосредоточено на главном - маршруте движения. Новичок же теряется даже в простых ситуациях, он пытается решать все проблемы, возникающие при движении, именно на интеллектуальном уровне сознания, и в первую очередь из-за отсутствия устойчивых навыков вождения. Поэтому и не справляется с таким количеством задач, многие из которых требуют быстрых и одновременных решений. Ему не хватает времени, реакция его запаздывает, а внимание рассеивается по мелочам - но с опытом это проходит.

Из этого следует важный вывод: эмоциональное сознание, беря на себя рутинную работу, руководствуется не только приобретенными навыками и знаниями, оно занято и довольно сложной работой по осмыслению постоянно меняющейся внешней ситуации. Но работа этого уровня сознания не просчитывает ситуацию дальше, чем на один-два хода вперед, и тем не менее этого оказывается вполне достаточно, чтобы разгрузить интеллектуальный уровень сознания. Именно по этой причине опытный водитель во время движения может делать несколько дел сразу: слушать радио, курить, разговаривать с пассажиром... (Сравните с этим собственные впечатления, когда вы сдавали экзамен по вождению автомобиля. Определенно, вам тогда было не до музыки и разговоров - не забыть бы включить указатель поворота, не прозевать знак или красный свет светофора...) Со стороны создается впечатление, что опытный водитель совершенно не думает об управлении автомобилем и только время от времени посматривает на дорогу...

Во многом это наблюдение справедливо: большую часть дорожных забот берет на себя эмоциональный уровень сознания, своего рода “универсальный автопилот”. И именно на этом уровне решаются огромное количество простеньких задачек, которые однако требуют быстрого анализа и быстрого решения: когда и насколько повернуть руль, когда перейти на другую передачу, притормозить перед пешеходным переходом, а заметив впереди красный свет светофора, перейти на нейтраль и начать плавное торможение и т. д. и т. п. При достаточном опыте вождения все это происходит как бы само собой и без заметного участия интеллекта. Но за всем этим стоит гигантский объем работы эмоционального сознания и тысячи часов практики. Интеллект же только время от времени вмешивается в процесс управления автомобилем и, например, напоминает, что скоро будет нужный левый поворот, следовательно, нужно заблаговременно занять левую полосу движения, или что асфальт мокрый - нужно снизить скорость и тому подобное. То есть интеллект вмешивается не в сам процесс управления автомобилем - когда и что нажимать, крутить или переключать - а отдает в основном общие директивы, и в первую очередь эти директивы касаются маршрута движения и общей ситуации на дороге.

Практика ДТП подтверждает, что опытные водители (речь идет о трезвых) гораздо реже виновны в происшествиях и авариях на дорогах, чем новички, которые, как уже было сказано, надеются не столько на свои навыки вождения, сколько на свой интеллект. То, что опытные водители реже оказываются в опасных ситуациях именно по причине того, что они лучше управляют автомобилем - верно. Но это не вся правда. Есть и другая: интеллектуальное сознание опытного водителя легко просчитывает развитие дорожных ситуаций на несколько ходов вперед - вот этот долгосрочный анализ (прогнозирование) причинно-следственных связей и помогает ему принять заблаговременные меры безопасности. Он старается сам не создавать опасных ситуаций и уж тем более не стремиться попадать в опасные и аварийные ситуации, создаваемые кем-либо еще. Его обычная стратегия - избегать таких потенциально опасных ситуаций, причем еще в самом начале их возникновения, когда есть и время и выбор (возможность отстать, перейти в другой ряд, пропустить “лихача” вперед и, вообще, держаться от “шизиков” и новичков подальше).

Наше эмоциональное сознание, часто берущее на себя функции “автопилота” иногда оказывает нам и медвежьи услуги. Применительно к примеру с управлением автомобилем, нередко возникает ситуация, когда двигаясь по хорошо “наезженному” маршруту, вы проскакиваете нужный поворот или съезд. Виноват в этом ваш “универсальный автопилот”, который не получил вовремя указаний от интеллекта и “прокатил” вас по хорошо знакомому и отработанному маршруту, которым вы обычно или часто пользовались.

Или такой, “пеший пример” на ту же самую тему. Вы идете по хорошо знакомой вам дороге, например, домой, но сильно заняты какими-то своими проблемами, переживаниями или мыслями. Словом, сильно о чем-то задумались... Ноги сами вас приведут к нужной двери, а ведь вы даже не помните, какой именно дорогой вы шли и кого встречали на своем пути. Как такое возможно? Это результат работы вашего эмоционального сознания - весь путь или какую-то его часть вы проделали на “автопилоте”. Дорога отлично знакома, непредвиденных или сложных ситуаций на вашем пути не было, поэтому эмоциональный уровень сознания и не обращался за разъяснениями к интеллекту, не мешал вашим раздумьям и сам справился с поставленной задачей. Иногда наш “универсальный автопилот” способен оказать нам не только медвежью услугу, но и подложить крупную свинью. Именно такой случай произошел с одним женатым мужчиной, который сказал своей супруге, что уезжает на несколько дней в командировку. В действительности он эти несколько дней провел у своей любовницы, живущей в соседнем доме. Когда же его любовница попросила его вынести мусорное ведро, он добросовестно исполнил хозяйствен-ное поручение -- отнес и высыпал мусор в контейнер, стоящий в общем для двух домов дворе. Но вернулся с пустым ведром и в домашней пижаме не к любовнице, а к жене. Сработал много-летний стереотип поведения!

Но более любопытно в вышеприведенном примере не то, что вы благополучно добрались до своего дома, не налетев на столб или не свалившись в канаву, а то, что множество мелких задач на движение - куда опустить правую или левую ногу, когда повернуть и насколько именно, с какой стороны обойти препятствие или помеху и т. д. и т. п. - ваше эмоциональное сознание решило вполне самостоятельно. А такое осмысленное поведение невозможно без оперативного анализа конкретных условий задач и принятия конкретных, своевременных решений. Способность эмоционального уровня сознания к анализу сильно ограничена по сравнению с возможностями интеллекта, но нередко “интеллектуальных способностей” подсознания бывает вполне достаточно, если для решения таких задач уже есть готовые стереотипы, которые неоднократно применялись ранее. Для сравнения: любое млекопитающее легко решает аналогичную задачу (движение по знакомому маршруту), точно так же используя устойчивые стереотипы движения, поведения или ориентирования. Любопытно, но те же домашние кошки или собаки имеют свои, излюбленные маршруты движения, которые, если ничего им не мешает или не отвлекает, повторяют с удивительным постоянством.

Другой пример. Вы поднимаетесь по лестнице к себе домой, при этом вы можете думать о чем угодно, но не будете задумываться, когда поднимать ту или другую ногу и куда их ставить - эту рутинную работу выполняет ваше эмоциональное сознание. Но вот вы заметили на ступеньке бумажник - ситуация кардинально меняется и контроль за движением переходит к интеллектуальному сознанию. (Иногда этот момент перехода контроля настолько заметен, что человек как бы запинается, а его рука или нога замирает на середине движения.) До тех пор, пока ничего необычного не происходило, эмоциональное сознание не обращалось за помощью к интеллекту и переставляло ваши руки-ноги по хорошо отработанной схеме. После перехода общего контроля к интеллекту ситуация будет проанализирована на самом верхнем уровне сознания, оттуда же начнут поступать возможные решения:

1. Просто поднять бумажник (мотив любопытство);

2. Поднять, чтобы... (целый список мотивов);

3. Не поднимать (мотив - опасение розыгрыша) и т. п.

Допустим, вы приняли к исполнению вариант № 1 и подняли бумажник. (Внутри оказалось немного денег и фото человека, который вам незнаком.) Вы снова продолжаете подниматься по лестнице в режиме “автопилота”, интеллект же ваш занят размышлениями по поводу неожиданной находки. То есть снова контроль за движением перешел к подсознанию, и если больше сюрпризов на вашем пути не будет, то в том же режиме вы доберетесь до своей квартиры, отопрете ее, затем закроете за собой дверь и бросите ключи на полочку...

Интеллекта у млекопитающих в нашем понимании нет, но эмоциональное сознание у них развито очень хорошо, легко различимы и многочисленные стереотипы поведения или движения. В этом нетрудно убедиться, наблюдая за обычной собакой, кошкой или лошадью. Как они едят, ходят или бегают. Стереотипы ходьбы или бега у них не менее устойчивы, чем у человека. То же можно сказать и о диких животных - волках, оленях или сурках, а также о животных других классов: рептилиях, земноводных, рыбах...

О чем думают собаки, кошки, слоны Что касается слонов, то они не только думают о своих проблемах или желаниях, но и давно додумались до весьма оригинальной формы протеста, которая заставляет призадуматься уже людей. Индийские домашние слоны, которых используют на лесоразработках, наотрез отказы-ваются работать, если им в течении дня не выделяют несколько часов на отдых, которые они проводят, барахтаясь и плескаясь в воде. Если их лишить этой своеобразной сиесты, то слоны немедленно объявляют бессрочную забастовку. или обезьяны сказать трудно, но какие-то простенькие и незатейливые мысли у них должны быть, и скорее всего, они сводятся к еде, прогулке, игре, отдыху... Другими словами, они думают о том, что имеет непосредственное отношение к их образу жизни и к их желаниям. Слов у них нет, однако многие конкретные смысловые образы им не только доступны, но и необходимы в их жизни. Например, такие смысловые образы или понятия как “пища”, “убежище”, “враг”, “опасность”, “отдых” и многие другие, имеющие непосредственное отношение к их образу жизни, им известны не хуже, чем нам. Если кому-то такой вывод кажется малоубедительным или необоснованным, то нелишне будет напомнить, что те же собаки хорошо понимают не только эмоции или настроение людей, и в первую очередь - своих владельцев, но понимают и некоторые наши слова. За каждым же словом, как уже было сказано, стоит его смысловой образ. Отсюда вытекает резонный вопрос: как могут такие животные понимать наши отдельные слова, если мы отказываем им в способности понимать собственные желания, эмоции или стремления? Крайне маловероятно, что такую сложную для их сознания работу можно свести всего лишь к условным рефлексам - это очень неубедительная версия. Нет пока никаких сомнений в том, что они понимают собственные желания и именно по этой причине они способны подняться и до понимания наших отдельных слов. Способны они и к простому анализу конкретных причинно-следственных связей (в том случае, если это имеет непосредственное отношение к их эмоциям, желаниям, стремлениям, рефлексам или инстинктам).

Например, вы вернулись домой, где вас встречает голодная кошка, и принесли свежей рыбы. Все ваши попытки накормить кошку хлебом будут ей проигнорированы: она чувствует запах рыбы и рассчитывает на более вкусный обед. За таким поведением стоит определенная работа ее эмоционального сознания: она не потому не ест хлеб, что не голодна, а потому, что решила для себя несложную задачу: лучше немного потерпеть и дождаться рыбы. Если в качестве “эксперимента” вы не угостите ее рыбой, то она с весьма недовольным и обиженным видом вернется к хлебу, потому что решила еще одну задачу: рыбы для нее нет, придется есть то, что дали.

Хорошим примером, раскрывающим возможности разумного поведения животных, является такой факт: медведя можно научить ездить на мотоцикле и он с успехом будет демонстрировать свои приобретенные навыки на арене цирка. Одними рефлексами такое поведение объяснить нельзя - даже человеку такие навыки даются с трудом и ценой длительных упражнений. Достаточно очевидно, что медведь в таких трюках решает сложные для его уровня сознания задачи. А вот обучить вождению мотоцикла крокодила вряд ли возможно - это животное с гораздо более примитивным уровнем сознания.

10. ПАРАЛЛЕЛЬНОСТЬ В РАБОТЕ УРОВНЕЙ СОЗНАНИЯ

Говорят, что Гай Юлий Цезарь мог одновременно делать семь дел сразу. Очень может быть - он был неординарной личностью и великим человеком. Но по крайней мере два дела сразу может делать любой человек.

Вот типичное тому подтверждение: хозяйка на кухне разговаривает со своей приятельницей и одновременно чистит картошку. Причем одно занятие не мешает другому. Почему? Потому, что картошку она чистит на “автопилоте” - это устойчивый навык и стереотип поведения, хорошо закрепленный тысячами подобных упражнений. Интеллектуальное сознание для такой рутинной работы практически не требуется. Здесь мы имеем дело с параллельной работой двух уровней сознания: эмоционального и интеллектуального. Причем эмоциональное сознание занято чисткой картофеля, для чего нужны глаза и устойчивые навыки, а интеллектуальное занято разговором, для которого нужны уши - одно другому не мешает.

Но если изменить условия “опыта” и предложить одновременно делать два дела, для которых участие интеллекта необходимо - например, смотреть фильм и разговаривать с приятельницей - то сразу возникнут неудобства: интеллектуальное сознание у нас одно, а дела - два. Поэтому в такой ситуации внимание будет переключаться с одного на другое и обратно. В результате - ответы невпопад и просмотр (непонимание) каких-то моментов в фильме. Вероятно, можно научиться делать довольно сносно два таких дела одновременно, но это очень неудобно и требует соответствующей подготовки. Примерно то же самое будет, если слушать новости по радио и читать книгу. Если же пытаться делать три дела сразу - слушать новости, читать книгу и разговаривать с приятелем - то из этой затеи определенно ничего хорошего не получится.

А вот два-три дела на уровне подсознания (на уровне эмоционального сознания) не особенно мешают друг другу: можно чистить картошку, слушать музыку, отбивать такт ногой... Три дела сразу! Можно добавить и четвертое - есть конфеты. Если подобрать еще три дела, то вы, может быть, и сравняетесь с Юлием Цезарем в талантах... Только не забудьте, что он мог одновременно делать несколько дел на уровне интеллектуального сознания. Как ему это удавалось - об этом история умалчивает, но эту его особенность отмечали его современники. Он мог в одно и то же время принимать устный доклад, диктовать сразу несколько писем и думать при этом о каких-то других важных и серьезных вещах. Обладал Цезарь и еще одной удивительной особенностью: он знал в лицо и помнил по именам всех своих легионеров, а это не одна тысяча человек!

Хорошим примером, показывающим возможности эмоционального сознания, является выступления жонглеров в цирке. Им удается манипулировать множеством предметов сразу, причем в отдельных своих трюках они ухитряются использовать все свои конечности, а также голову и шею. И хотя на подготовку таких номеров уходит очень много времени и сил, но результат все же поражает: масса предметов находится в движении или неустойчивом равновесии и не падают на землю.

Отсюда следует простой, но важный вывод: если так можно сказать, интеллектуальное сознание по своей природе “одноканально”, а эмоциональное, напротив - “многоканально” и ему по плечу одновременно управлять десятками, если не сотнями мышц тела человека. Достаточно наглядное тому подтверждение - выступление спортсменов-акробатов: в один и тот же момент времени они контролируют работу большого числа своих мышц, причем делают это на удивление согласованно, точно и изящно. Заметной грациозностью, точностью и изяществом движений отличаются также танцовщики, балерины и многие представители различных видов спорта, (спортивная и художественная гимнастика, фигурное катание и спортивные танцы на льду, прыжки в воду...). То есть как раз те люди, которые великолепно владеют своим телом и ежедневно совершают свои сложнейшие головокружительные прыжки, кульбиты или фуэте. Образ жизни таких людей заметно влияет на их эмоциональное сознание, и хотя это грациозность приобретенная, а не врожденная, однако во многом они сохраняют это качество и после окончания профессиональной карьеры.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9


© 2010 Рефераты